просто олицетворяла собой желание помочь ближнему.
– Что же делать? – с тревогой спросила она непонятно у кого.
– Так я и говорю… нет ли у тебя какой-нибудь одежонки… напрокат? Я только сгоняю и сразу верну в целости и сохранности! Еще и подарочек с меня.
– Точно! – хлопнула она себя по лбу ладошкой. – Чего я думаю, балда! Андрюшка же одного с тобой роста! И размерами вы, как будто схожи… сейчас что-нибудь принесу.
Она вылетела из кухни.
Вернулась минут через пять, и озабоченно сдув челку со лба, сунула мне тоненькую стопку.
– Вот! Парадное Андрюхино! Он на танцы в этом ходил.
В стопке оказались, аккуратно свернутые, чтоб не помялись, рубашка и брюки.
– Майку надо?
Я помотал головой, мол жарко. Не говорить же ей, что мне трусы не помешали бы.
– Да, жарища! – согласилась Женя, – С конца мая ни одного дождика.
Я хмыкнул. Знала бы она, что великая засуха, поразившая в семьдесят втором европейскую часть СССР, только начинается.
– Ну-ка, примерь, – потребовала девушка, – Да не стесняйся, стеснительный какой, выйду я.
И действительно вышла.
Скинув злосчастные трикотаны и стянув через голову влажную от пота майку, я быстренько облачился в принесенное. Действительно оказалось впору. Но что это была за одежка. Светло-коричневые брюки в обтяг на бедрах, расклешенные от колен сантиметров на тридцать, внизу заботливо обшитые молниями, чтоб не обшаркивались об асфальт. И приталенная рубашка с огромным отложным воротником, вытачками на спине и узором из оранжевых огурцов.
Блядь, клоун и клоун! Первым желанием было вежливо отказаться, но затем взял себя в руки. Ведь и вправду такое носили в семьдесят лохматых годах. С запада мода пришла, а наши умельцы ушивали и перешивали неказистый советский ширпотреб.
Я вышел из кухни и наткнулся на восхищенный Женькин взгляд.
– Класс! – она показала большой палец. – Андрюха еще и расстегивался чуть ли не до пупа, типа, так девчонкам больше нравится.
Глянув в зеркало, я обнаружил, две вещи: что прикидом своим напоминаю волка из «Ну погоди», и что на ноги тоже что-то надо одеть, не идти же в сланцах. Подняв глаза, я понял, что Женька следит за моим взглядом.
– И туфли тоже краской испачкал? – тон ее голоса при этом был немножко издевательский.
Андрюхины парадные туфли имели апельсиновый оттенок, толстую подошву и высокий каблук. Такие, мы в свое время называли копытами. Чуть размер великоват, ну и хрен с ним, сойдет.
– Женюш… мне уже стыдно просить… но, не заняла бы ты мне…
– Что, и деньги краской испачкались? – лукаво улыбнулась девушка. Похоже, насчет ее наивности я малость заблуждался.
После некоторого ожидания мне был вручен рубль. Настоящий советский рубль. «Рваный» как мы его тогда называли.
– Женечка–солнышко, ты прелесть! С меня презент!
– Не
