показал,… ты видел его, у него золото и ищи!… А что касаемо нас с тобой, то теперь ты мне по нраву,… за терпение твоё, за доброе намерение своему родителю помочь, за почитание старости, уважаю я тебя!… А за вашу с Лизаветой любовь, получите от меня в подмогу вам ветер лесной,… он для вас надёжным проводником станет,… верный путь покажет, услугу окажет!… Но вы и меня не забывайте,… приходите ещё, мне с вами хорошо… – прогудело пламя и на прощанье показало истинный лик лешего; прямо в огне открылось ребятам лицо дремучего старца, но не злобное, а с мудрым взором.
И только этот лик показался, как тут же лесной ветер поднялся. В тот же миг пламя вновь под землю ушло, скрылось под холмом. Но зато ветер своей силой подхватил ребят, словно пушинок и понёс по воздуху прямой дорожкой в городок. Пяти минут не прошло, как они на месте оказались. Поставил их ветер как раз напротив сарая, где Митрофан шкуры с золотом сушил, а сам переключился на крышу того сарая. Лихо её сдул, приоткрыл, да ещё вдобавок и стенку развалил. Тут-то ребята и увидели свои шкуры, подошли к ним, помяли, посмотрели, и сразу на них метки признали.
– Вот они, наши-то настоящие шкуры,… видишь, отцовское тавро на них,… тут уж вор не отвертится, улики не дадут!… – радостно вскликнула Лизонька.
– Да, это определённо наши шкуры… – только и успел сказать Филат, как в ту же секунду из дома выскочил Митрофан. Увидел, что его сарай развален, а вся затеянная им афера наружу вылезла, так сразу запираться стал, мол, ничего не знаю, вы сами виноваты, на мой участок зашли, мне подлог принесли. А ребята ему и отвечать ничего не стали, вернее не успели ответить, лесной ветер резко поднялся, схватил Митрофана за шиворот, взметнул его повыше, да встряхнул хорошенько, отчего тот вмиг по-другому заговорил.
– Да-да!… это я ваши шкуры подменил!… эти украл, а свои в реке оставил!… Всё хватит-хватит,… признаю, каюсь, только бросьте эти ваши бесовские штучки!… не трясите меня больше!… чёрт вам товарищ, раз ветер на вашей стороне!… а-а-а-а!… это всё я!… я!… я!… Я расскажу, как дело было!… – кричит, винится Митрофан, все свои секреты выдаёт. А меж тем вокруг уже народ собрался, полная улица набежала, все знать хотят, что тут такое творится. А Митрофана от страха так и распирает, он остановиться не может, всё как на духу выкладывает; руками машет, показывает, как размер шкур подбирал, как их песком и пиритом набивал, как в реке менял, как скручивал и воровал, про весь свой подлог рассказал.
Тут уж и полицмейстер примчался, ему по должности положено во всём разобраться. А народ стоит, волнуется, а то как же, вор сам себя выдаёт. Сразу и свидетели нашлись, всё одно к одному. В общем, полностью Митрофана в краже изобличили, ни в жизнь ему не отвертеться. А Филат с Лизаветой забрали свои шкуры, и домой подались. Не стали на Митрофана заявление писать да обвинение составлять, ведь ему бедняге и так уже от ветра досталось. Потрепал он его немало, голову крепко надул, враз мысли в нужном порядке расставил, теперь уж Митрофан красть никогда не будет,
