Запах Ближнего Востока.
Женщина-солдат приказала Хансу снять горные ботинки, жилет и куртку, обыскала его и просканировала металлодетектором. Блестящие глаза, лицо хмурое, узкое, асимметричное ровно настолько, чтобы выглядеть традиционно красивым.
– Какое у вас дело в тюрьме?
– Хочу потолковать с вашим начальством, – улыбнулся Ханс.
Ответной улыбки не последовало, но женщина проводила его в караульное помещение. В голой комнате за металлическим письменным столом, под красной курдской звездой на желтом фоне стены, сидел упитанный офицер в зеленой полевой форме, которая была ему на размер маловата. Ханс выложил на стол документы, удостоверение врача и сопроводительное письмо.
Начальник тюрьмы не торопясь листал бумаги. Поглаживал усы.
– Так-так… Афганистан в восьмидесятых, Ливан, Газа, Босния, Ирак, Сирия. Но в первую очередь Курдистан, вы давний друг нашего дела, как мне сказали. Соавтор учебника по полевой анестезии, которым пользуются врачи на театре военных действий по всему миру. Внушительная карьера, мистер Ханс.
Ханс кивнул, без воодушевления.
– Но ведь нашу тюрьму неоднократно инспектировали врачи из Красного Полумесяца, – продолжал начальник, – и не нашли к чему придраться. Мы обращаемся с врагами лучше, чем они с нами. Мы люди цивилизованные, а не звери. Вы в курсе, какие опасности грозят вам на территории тюрьмы? Если возникнут беспорядки, я не уверен, что мы сумеем вас вызволить.
– Я готов пойти на риск. – Ханс отпил глоток чая, приторного, как конфета. – У меня карт-бланш от норвежских властей на лечение норвежского заключенного.
Он по-прежнему никак не мог использовать имя Яхья Аль-Джабаль, когда думал о Джонни Берге, человеке, которого искал вот уже несколько месяцев, с тех пор как Х.К. шепнул ему, что Джонни пропал в Сирии.
– Парень очень опасен, с ним предписано соблюдать строжайшие меры предосторожности, – заметил начальник тюрьмы. – Доставлен к нам от американцев, которые крепко над ним поработали. Наши западноевропейские узники в большинстве люди малообразованные, в прошлом мелкие правонарушители. Сброд, подонки, садисты, преступники, это верно, но умом не блещут. Аль-Джабаль другой. Он из бывших норвежских спецназовцев, насколько я понял, говорит по-арабски и немного по-курдски, достаточно знаком с нашей культурой, чтобы сойти за симпатизанта. Можно спросить, почему именно Аль-Джабалю требуется медицинская помощь?
– Клятва Гиппократа обязывает меня лечить всех, и друзей, и врагов, – спокойно ответил Ханс, пригубив чай. – Меня тревожит его здоровье.
Норвежские власти считали Берга мертвым, но старый приятель Ханса из разведки шепнул ему, что ходят слухи, будто на самом деле парень гниет как джихадист в курдской тюрьме. Ситуация ему не нравилась. Курды всегда, и не без причины, подозревали, что зарубежные союзники предают их, вонзают нож в спину, и в последние годы, когда они держат линию фронта против исламистов почти в одиночку, паранойя только усилилась.
Начальник тюрьмы
