и говорит:
– Капитуляцию подписать здесь! – и указал на столик для стенографисток. Приставленный к середине стола президиума, ниже его. Короче говоря, у ног президиума.
Кейтель с неудовольствием поднялся, пошел. И сразу братья-корреспонденты, многие с кинокамерами, двинулись к тому столу. А наш знаменитый кинооператор Роман Кармен с треноги снимал. Все – с руки, а он – с треноги. Все сразу побежали, а он остался. И не пробиться ему сквозь толпу корреспондентов. Вдруг с сумкой, в которой, видимо, кассеты были, здоровый такой детина локтями всех растолкал, и наш оператор с треногой – вперед, и занял удобную позицию.
Это вызвало у всех смех – такой эпизод.
Кейтель начал подписывать. Подписал он, подписал Штумпф, подписал Фридебург. Нужно сказать, что я наблюдал за немецкими адъютантами, которые стояли. И один из них заплакал. Ведь главный стол на возвышении, стулья, на которых сидели, ковер в зале, – были взяты из имперской канцелярии специально для церемонии. Адъютанты, конечно, все это узнали.
Секретарь положил документ перед Жуковым. Подписал Жуков, все экземпляры, затем подписали союзники. Когда подписали, Жуков поднялся и говорит:
– Немецкую делегацию увести!
Они поднялись, комендант встал во главе – и тем же путем цепочкой пошли обратно. Кейтель опять что-то изобразил в воздухе своим жезлом – и ушли.
Жуков поздравил всех с Победой и объявил:
– 30 минут перерыв, после чего приглашаю на банкет в этом же зале!
ДОБРОДУШИЕ
Все вина и кушанья были только наши, не немецкие. Все из Москвы привезли.
Мы вышли, полчасика походили. И точно через полчаса нас пригласили в зал, который уже был готов. Первый тост Жуков сказал:
– За глав правительств, за главнокомандующих, за армии!
Все эти три тоста он предложил подряд.
Затем, через какое-то время, к моему большому удивлению, Жуков говорит:
– Теперь я предлагаю выпить за авиацию! – это был первый тост за род войск.
Очевидно, потому, что слева от него сидел авиатор и справа авиатор – заместитель верховного и главком стратегической авиации союзников. Но это мои личные помыслы.
Жуков:
– В берлинской операции у нас было 8,5 тысяч самолетов…
Когда он сказал 8,5 тысяч, я за голову взялся: где мы их наберем? Было 7,8 тысяч всего. В трех армиях и в дальней авиации. А он сказал 8,5 тысяч. Ну, небольшая гипербола.
– И вот этой всей авиацией командовал вот этот молодой человек, – и показал на меня.
А я действительно совсем молодо выглядел. Мне сорока не было. А был генерал-полковник. Я сидел рядом, поднялся.
– У нас, – говорит, – ковром стелили бомбы к Берлину. Выпьем за здоровье авиации!
Потом пили за все рода войск. Кончили к рассвету. Кроме Жукова говорили Теддер, Спаатс, Тассиньи. Они, в основном, поднимали тосты за наши войска. Из
