style="font-size:15px;"> И только потом, когда всё это останется позади, и замелькает перед глазами безликий центр со сталинками, попроси остановиться у Дворца культуры, не заезжая во двор. Не тужи, там не на что смотреть, кроме разбитой чаши фонтана да уродски обрезанных (у местных чинуш это называется «окронировать») тополей. Можешь поглядеть на фасад, фигуры и с проспекта отлично видны, особенно осенью и зимой. Летом нужно исхитриться, чтобы листва не мешала, но, думаю, справишься, тем более, что ничего примечательного в этих рабочих и колхозницах нет – типичный соцреализм, несколько топорный и наивный.
Ты, думаю, знаешь, что сквер перед Дворцом культуры называется сквером Зои Чугуевой. От проезжей части его отделяют три секции чугунной ограды: в каждом чёрном квадрате по чёрному лебедю. Кто это придумал, мне неизвестно. Надо бы в книгах по краеведению порыться, да всё некогда.
В энциклопедии о ней коротко: «Зоя Михайловна Чугуева (11 июня 1925, гор. Староуральск (до 1957 – Голычев) – 19 января 1943, дер. Замошье) – подпольщица, комсомолка-героиня».
Хоть жизнь Зои и оборвалась в тысячах километров от Староуральска, её именем у нас названы сквер и железнодорожная станция. Она осталась на двух сохранившихся чёрно-белых фотографиях, в двух топонимах родного города и во мне.
Окна моей квартиры выходят в этот сквер, где вечерами пьют пиво и фальшиво поют вчерашние дети. «Группу крови» поют, «Что такое осень» и ещё что-то по-английски, я не понимаю.
Зоя очень любила петь. Голос у неё был низкий, с лёгкой хрипотцой – не для тех времён голос, не для тех песен, что пели все. Зоя любила народные, слезливые, протяжные. Затянет «По Дону гуляет» – глядишь, и все уже плачут, даже у меня, мелкой, глаза на мокром месте. «От твоего пения, Зойка, в груди тесно», – приговаривала бабушка Настя, промокая глаза краем передника.
Бабушка Настя очень любила Зою. Очень. Больше, чем меня – её все любили больше.
Теперь я и сама бабушка.
Времени нравится над нами шутить.
Закрывая глаза, я вижу Зою – светлокожую, пышноволосую, кареглазую. В одну книгу вместо её фотографии поместили портрет Ульяны Громовой – видно, редактор ошибся – и я собственноручно накропала гневное письмо в издательство, мол, исправьте безобразие. Наша Зоя красивее, – этого я, конечно, не написала.
Остроумная, внимательная, усидчивая, – так говорили о ней, но я знала куда больше, потому что Зоя Чугуева – моя родная сестра.
Дорогая моя Зоюшка, Заюшка, ребёнок моей ненаглядный!
Жизнь, как оказалось, очень коротка, даже если ею не разбрасываешься понапрасну. А уж я старалась. Старалась ни минуты зря не просыпать, потому что знала всегда, что живу не свою жизнь, а Зойкину.
По порядку.
«Будь добра, Лидочка, пиши связно, не скачи с темы на тему», – говорила наша литераторша. Видела бы ты, какая у нас была литераторша! Статная, высокая, платье чёрное с воротничком-стойкой и брошь на груди. Она такая и до войны была, и после – я её часто встречала, она жила в нашем районе. Идёт, очочки блестят,
