путей – когда, наломавшись со шваброй несколько часов, тащишь десятилитровую лохань, каждый метр имеет значение.
Она вышла на перрон. После горькой вокзальной духоты мартовский воздух показался ледяным, аж зубы заныли. Гнусаво объявили прибытие поезда, и она двинулась почему-то прямо к тому пути, в конце которого нестерпимо ярко горел свет.
На староуральском вокзале не бросишься с платформы – слишком низко. Разве что падать между вагонов или между колёсными парами, но это наловчиться нужно. Подходя к вокзалу, поезда замедляли ход, и можно было остаться калекой.
Кто-то тронул за плечо – не робко, а по-хозяйски, и это ей сразу понравилось.
– Отойди, не видишь – поезд? Хочешь, чтобы раздавило?
Ни отец, ни Семён никогда с ней так не разговаривали. В его голосе чувствовалась власть.
Бог знает, как он тогда вечером очутился на вокзале. Она так никогда и не спросила – всё забывала.
Ксения и Светлов встретились в начале марта, а первого мая уже переезжали на грузовике в «Уралуглерод». В кабину набились пятеро: водитель, Светлов, Ксения с Динкой на руках и Лиза. Перед постами ГАИ Светлов толкал Лизу в бок, и она пригибалась, чтобы не заметили инспекторы.
Ксения уезжала навсегда: квартира Семёна была продана, долги выплачены, и они мчали в новую жизнь, в загородный дом с огородиком, садом и шустрыми кроликами. Подальше от вечного её невезения.
СНТ Уралуглерод, 2002
Комната жарко натоплена. Ксения читает вслух, и Лиза с Диной, уютно подоткнув одеяла, лежат в кроватях. Лизка разглядывает вышитого крестиком оленя, висящего над изголовьем.
– Пора спать, – Ксения захлопывает книгу и касается прохладной ладонью лба Лизы. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – гнусавит Лиза, хотя на самом деле ей жарко. Не подавая виду, она только глубже зарывается в одеяло, представляя, что это сугроб.
– Ладно, спи. Если станет хуже – обязательно разбуди. Слышишь?
Мама наклоняется для поцелуя, и Лиза чувствует, как сквозь аромат дешёвого шампуня пробивается запах пота и коровника. Теперь они все так пахнут. Всегда.
Ксения переходит к постели Дины: поправляет подушку и одеяло, щупает лоб. У младшей жара нет, и она облегчённо вздыхает – с двумя больными было бы куда сложнее.
– Спокойной ночи, девочки, – она протягивает руку к выключателю.
В зеркале мелькает лицо. Ксения совсем не хочет уходить из комнаты, где тепло, спокойно и безопасно. «Тырык», – щёлкает выключатель, и лампочка под потолком гаснет.
Лиза закрывает глаза и ещё некоторое время видит под веками кудрявый волосок нити накаливания.
Скрипят ступеньки. Лязгает задвижка на входной двери, хлопает дверь спальни. Лизе кажется, что однажды мать оттуда не выйдет. Это комната Синей Бороды.
Из светлого у Светлова только грязные седые лохмы. Они
