понимала. Кое-что, конечно, различать научилась. Например, свое прозвище, которым меня называли волки. Могла понять простые фразы и сигналы для щенков. Я сама была в стае, как несмышленая двухлетка: со мной общались если не на эльфийском, то вот этими элементарными сигналами. Иногда я пыталась отвечать по-звериному, но больше забавы ради. Волки ухрюкивались от моих усилий говорить на их языке.
Старейшина что-то обсудил с Лапки и разрешил отпустить аксольку в ручей. Хрустальные плавники на миг сверкнули и исчезли. Зверюшка разом сдулась в холодной воде и, булькнув, резво поплыла против течения по своим аксолькиным делам.
– Листочек, – сказала Лапки, провожая несостоявшегося «хррккла» взглядом, – папа звал тебя на охоту.
Называть меня Листочком начала именно она. Из-за следов от корней.
Старейшина закряхтел. Да, звучало смешно: тщедушная эльфийка – и на охоту. На самом деле меня приглашали на учебную вылазку для щенков. Когда Крепкие Когти не ходил на настоящую охоту, он занимался воспитанием волчат, к которым без раздумий отнес и меня, находившуюся на его попечении. Охотничьи способности сто лет проспавшей эльфийки, конечно, не могли быть выдающимися. Как иногда добродушно подшучивал мой воспитатель, я была самым безнадежным щенком за всю историю их племени.
Но «охота» приносила пользу: я окрепла, стала выносливее, научилась быстро передвигаться по дремучему лесу. Хотя, конечно, даже самый неуклюжий и медленный волчонок бегал куда быстрее. После таких прогулок я обычно валилась с ног, и Крепкие Когти иногда разрешал мне ехать домой на нем, чему пушистые карапузы страшно завидовали: им такое не позволялось никогда.
На охоту так на охоту. Лучше, чем ходить на Тварей. Я поежилась – волки как-то раз брали меня уничтожать гнездо гигантских богомолов, чтобы те не расплодились. Как вспомню летящие в разные стороны хитиновые ошметки, так тошно становится.
Но Старейшина, покряхтев, вдруг остановил меня.
– Нет, Отделенная. Мне надо поговорить с тобой. И показать кое-что.
Белый волк отослал Лапки, которая явно не хотела уходить.
Мы покинули лощину и шли, пока не очутились на холме, где часто мышковали щенки и молодые волки. Воздух вокруг Старейшины замерцал – так было всегда, когда он использовал свою силу, – и перед нами оказалось шесть многоножек-Тварей. Склизких, огромных, мерзких… Таких мне один раз показывал Крепкие Когти. И зачем вытаскивать их из-под земли?
– Смотри. Что ты видишь?
Предки, еще и разглядывать? Бе-е… Ладно. Вроде две многоножки… другие? Они крупнее, ножек, кажется, у них больше, с обоих концов – понятия не имею, где голова, – длинные парные наросты с маленькими коготками. Да и в целом выглядят более мерзко… Фу-у! Сила Старейшины перевернула их брюшками кверху, и снизу Твари оказались еще противнее. Ага, вот здесь у них голова. Брюшки у всех одинаковые… А, нет, у этих двух какая-то полоса по центру.
– Это видимые изменения, – сказал волк, выслушав мое описание.
А есть
