что нам здесь надо, а потом предложил делать все что нам угодно и выписал пропуск.
– И потом, – заговорил опять первый инспектор, – потом нет такого сценария…
– Как нет? – шеф пустил клуб раздраженно крутящегося дыма.
– Вернее, сценарий-то есть. Но никто еще и не собирался по нему снимать…
– А тот, кто снимает этот фильм, режиссер, ничего не знает об этих пяти выездах. Он думает начать съемку только где-то в следующем месяце.
– Почему вас заинтересовал этот катафалк? В самом начале.
– Случайно. Что-то в нем не понравилось, показалось необычным. Я расследовал как раз то дело с крематорием. А потом решил на всякий случай узнать, в чем дело.
– И потом, – заговорил второй, – студия какая-то странная…
– Это центральная студия страны, – меланхолично заметил шеф.
– Я понимаю, но там как-то все необычно…
– Необычно, странно, – шеф неожиданно резко выпрямился в кресле. – Раз
туда они сами вас пустили, то меня это все не касается. Но в другой раз я вам не
советую околачиваться возле киностудии. Не советую, – с ударением произнес
он и, сделав паузу, сказал уже совсем по-другому. – А сейчас можете отдыхать.
Жарко сегодня очень…
Оба инспектора встали.
– …Впрочем, – шеф скрылся за густым синим клубом дыма, – ненавязчиво,
издалека последите… Ненавязчиво…
* * *
Шел шестой час вечера. Город от удушья, казалось, потерял сознание. И в бреду без остановки грохотал что-то своим шершавым, высохшим бетонным языком. Все яростнее визжали тормоза тысяч автомобилей, и все меньше оставалось глотков чистого кислорода в умирающем, размякшем лабиринте…
Люди, переполненные горящей кровью, уже давно все делали молча, автоматически. Как в бреду, втискивались в транспорт и, почти теряя сознание, прижимались к потным, горячим, чужим телам своим таким же потно-горячим, липким телом. И с гулом, безостановочно все катилась и катилась раскаленная, душная, распаренная жизнь в шестом часу безумного августовского дня…
Оба сотрудника медленно шли, выбирая тенистые переулки. Одного из них в самом деле звали Васей, Василием Петровичем. Другого звали Андрей Петрович. Кровными братьями они, несмотря на одинаковые отчества, не были. Но в остальном очень походили друг на друга.
Переулки кружили прихотливо, незаметно сворачивали, разбегались надвое, натрое, и причудливая их паутина запутывала прохожего… И где-то в этой липкой паутине душных улочек таилась беда. Паук поджидал жертву, готовясь быстро промчаться напрямик из центра и схватить прохожего в тот миг, когда, истомленный борьбой, он, ничего не подозревая, забудется на мгновение. Не доверяйте этим бесконечным московским переулкам. И если с вами ничего не случится, то выведут они вас в такое место, что и сам не поймешь, как же ты мог попасть сюда. Но зато в такой страшный, раскаленный день, как сегодня, в них хоть и душно, и липнет воротник рубашки к потной шее, а все же лучше, чем на просторных,
