посещал радиокружок и однажды вышел в эфир – я хорошо помню его ровный, слегка усталый голос среди шелеста, треска и щелканья тысяч позывных, передач и песен. «Это я, – говорил брат, – меня зовут Вадим Ромеев, как меня слышно?»
Вероятно, он вышел в эфир без разрешения, после к нам в дом пришла милиция и отцу пришлось заплатить штраф. Отец тогда впервые накричал на брата, они сидели в большой комнате, отец нервничал, а Вадим спокойно отвечал: «Ну и что, я же никому не сделал зла», а отец крикнул: «Да ты же нарушил закон!», на что брат ответил: «Пожалуй, но плохо никому не стало. Ладно, перестань, не буду больше».
А мне он позже, года через три, сказал, стоя у распахнутого окна и глядя на залитый солнцем двор: «Иногда до чертиков хочется, чтобы толпа людей услышала твое имя, просто услышала, а, Влерик?» Я молчал, а он продолжил: «Но это, оказывается, чепуха».
Через несколько лет, когда я случайно нашел тетрадь, куда брат записывал фразы, похожие то на дневник, то на адресованные кому-то письма, я прочитал запись, датированную тем временем, когда к нам в дом пришла милиция: «Если поджечь что-нибудь, например собор Василия Блаженного, то все будут говорить: а, это тот Ромеев, который сделал как Герострат».
За год до окончания школы брат увлекся еще и культуризмом, доводя себя до изнеможения силовыми тренировками. Его комната запестрела вырезанными из журналов фотографиями силачей всех стран и национальностей. Он купил гантели, штангу, по утрам стал бегать по дорожкам парка. Каждый день после уроков он уделял час-полтора мышечной тренировке.
Как-то я заглянул к нему в комнату – он тогда уже поступил на первый курс института – и удивился, заметив множество приклеенных к обоям маленьких кусочков бумаги, на которых было что-то написано. Магнитофон был включен, играла музыка. Брат лежал под штангой и, весь красный от напряжения, выжимал ее.
– Это что? – осторожно спросил я и кивнул на надписи.
– Цитаты из Евангелия, – брат усмехнулся.
Я знал, что брат раздобыл Библию и читает ее, но цитаты были не оттуда, это я сразу понял.
– Что здесь написано? – я подошел к самой крупной надписи.
– Здесь написано: «Готовься к войне», – ответил брат, и звук его голоса казался выдохом какого-то чудовища, изнемогающего от непомерной тяжести. Вадим, шелестя напряженным ртом, выжал последний раз штангу и забросил ее на металлические стойки позади головы. Он встал с гимнастического лежака – большой, потный, загорелый, в одних вылинявших голубых плавках, тряхнул курчавой головой, взглянул на меня прозрачными глазами и, потянувшись, сказал:
– Как хорошо… Как прекрасно я себя чувствую, Влерик!
Меня обдало здоровым пышущим импульсом его силы – и я, худой, маленький и слабый, вздрогнул – словно в меня, полного воды, швырнули камень. «Я займусь! – быстро, восторженно решил я. – Я тоже займусь, возьму гантели, начну с маленького веса
