мою тоску по сестре и учителю?
Колдун бросился на Яно Ляо, и вместе с ним против даоса восстала и земля. Камни, корни и грязь взметнулись к небу, словно под холмом взорвались несколько сотен лян угольной пыли. Ученик Вэй Сыма взмыл в небо, дождь обратился в град. Хозяин дома тоже шагнул в воздух, и градины отскакивал от его сухого жёлтого халата. Мужчина молчал, но вместо него, на вопрос Янь Ляо, ответило небо. Четыре молнии сверкнули за спиной колдуна, а через мгновение, ещё шестнадцать ударили в молодого даоса и бессильно растеклись по отделившейся от его тела ледяной корке. Янь Ляо достаточно было потратить лишь каплю Ци, вода уже покрывала все его тело, нужно было лишь придать ей форму. Дождь, который случайно или намеренно приманил к хижине её хозяин, был единственной надеждой молодого даоса.
Янь Ляо заставил град кружить вокруг противника, и все больше и больше градин пробивались через невидимые доспехи колдуна и разбивались о его тело. По жёлтому халату начали растекаться первые мокрые пятна, а по бледной, будто снег, коже первые синяки. Мужчина оскалил зубы, и поток ветра ударил в грудь Янь Ляо. Молодой даос не мог защититься привычным ему способом, не мог просто поставить новую ледяную завесу или отскочить в сторону. Но он мог подчинить себе стихию в момент удара, как уже проделал с молнией. И поток ветра, вместо того, чтобы сломать ему рёбра и смять лёгкие, прошёл сквозь Ци молодого даоса. И поскольку всё в мире приходит трижды, Янь Ляо взмахнул рукой и камни и грязь полетели в колдуна. Кандалы из глины и земли сковали левую руку и левую ногу господина, читавшего Тайпинцзин, когда ответ, дважды данный молодым даосом, стал верным. Тяжесть мокрой земли потянула мужчина к холму, и он опустился на пару бу, но быстро начал набирать высоту снова.
Колдун расхохотался, и гром ударил прямо над головами мужчин. Грохот был такой сильный, что у Янь Ляо заложило уши, а с крыши хижины повалилось нехитрое укрытие, которое хозяин смастерил для мандаринки. Колдун вздрогнул, на долю мгновения повернув голову. В его пустых глазах мелькнуло белое платье страха. Бить нужно было сейчас, в идеальное мгновение, когда набравшее веса яблоко готово сорваться с ветки и разбиться о землю. Вместо этого, Янь Ляо сжал губы и подлетел к крыше хижины. Колдун последовал за ним, и для него открытая спина даоса тоже могла быть идеальным мгновением. Но мужчины лишь молча подняли рисовые полотна, а Янь Ляо взял на руки перепуганную мандаринку. От очередного громового раската несчастная птица вжалась в обнажённую грудь даоса. Хозяин дома забрал само гнездо вместе с несколькими лежащими в нём яйцами. Он опустился на землю и, подняв закованную в каменные кандалы руку, жестом пригласил Янь Ляо в дом. Молодой даос послушался. Он спустился к господину, читавшему Тайпинцзин, посмотрел в его уставшие глаза.
– Пожалуйста, – сказал хозяин дома, кланяясь Янь Ляо. – Давайте вы больше не будете пытаться себя убить?
Янь Ляо не ответил. Он уселся у очага, всё ещё держа на руках мандаринку. Хозяин дома закрыл дверь, и четыре свечи вновь зажглись. Молодой даос протянул руку к очагу, но его Ци хватило только на
