быть, неосуществимая, но стремиться к ее решению надо. Уже на самом этом пути поэта и его читателя ждут открытия.
Поэт – человек-оркестр.
Надоело родное ханыжество – в себе и не в себе («ханыжество» – индивидуально-авторский неологизм от слова «ханыга») – дремучая смесь хамства и ханжества, опущенности и опустошённости, попрошайничества и зазнайства! Стойкая одурманенность всеми способами: от банального алкоголя до столь же обыденной глупости! Повальная пошлость вяло-наглых, брюзжащих и кричащих, не слышащих ни музыки слова, ни музыки вообще соотечественников. К коим отношу и себя! И себя! Бездонная спячка духа, кто-то ткнулся мне в бок справа, кто-то притулился слева – оба размашисто захрапели! Что – подпевать? Как-то, не очень…
Ещё. Есть категория моих соотечественников – они всё как бы хороводы водят: веселятся. Частят частушками, ныряют в шубки шуток, накидывают на ветви ушей гамаки улыбок, и качаются-качаются-качаются в них спросонья и бодрясь. Быть весёлым неплохо, но у них веселье за счёт ума.
Под поэзией я понимаю тайны иррационального, познаваемые при помощи рациональной речи.
Он же в книге «Николай Гоголь» – о «Шинели»:
На этом сверхвысоком уровне искусства литература обращена к тем тайным глубинам человеческой души, где проходят тени других миров, как тени безымянных и беззвучных кораблей.
Поднимаясь по этажам родного подъезда, нанизываю чеки запахов… На что-то в себе нанизываю, как на штырь какой-то внутри себя:
Макароны по-флотски.
Жареная картошка.
Квашеная капуста…
Хватит купить по ним —
путёвку в прошлое?
Девяностые. Голодно. Книжный магазин на Новом Арбате. Покупка книг у населения.
– Как долго! – вздыхает парень.
Пожилой мужчина перед ним, полуобернувшись, мягко:
– Учитесь терпению, молодой человек. Очередь – это тоже прекрасно!
Получив в кассе заветные сорок или пятьдесят рублей, когда как, я перебегал по подземному переходу через проспект и в гастрономе напротив книжного магазина на вырученные от продажи книг деньги покупал буханку до головокружения свежего, теплого, ароматного хлеба.
Самая великая книга на Земле!
Догорающий лиловый закат, газированный пузырьками городских фонарей. Как разводы света на воде – ломко и быстро проблескивают лакированные покрышки автомашин.
Снег. Весна на кончиках пальцев. ***
Снег – Ренессанс цветущего сада.
Никакой снег не указ тому, у кого нет совести, кто потопил ее – как эскадру алопарусных фрегатов молодости – в пучине лени, склок и сплетен, у кого чувство выродилось в назойливую слезливость, жесты заменили доводы, а пустопорожняя болтливость – работу.
