ног, а потом – гнусавый мальчишеский голос:
– Я не хочу никого видеть!
Цимих выдохнул. Вдохнул. И выдохнул. «Господи ты Боже…»
– Тогда скажи мне это в лицо, как поступают настоящие мужчины, Эджер, а не через дверь.
Замок щёлкнул, и на Лешера упал яркий свет из окна комнаты напротив, отчего силуэт мальчика девяти лет выглядел ещё контрастнее. Недовольное, заплаканное лицо принца вызывало в душе Лешера множество эмоций. Финансист и ребёнок глядели друг на друга: голубые глаза в тёмно-зелёные – озлобленные и печальные.
Эджер проглотил рыдания и выпалил:
– Я. Не хочу. Никого. Видеть!
– Я б на твоём месте тоже так говорил.
– Что ты знаешь о «моём месте»?! Это не твой отец умер вчера ночью! Не твой, а мой!..
– Ты прав. Мой отец умер очень давно, а я даже не полетел на его похороны. Я по нему вообще не плакал, представляешь? Зато вчера я потерял своего Короля. И своего друга, Эджер. Я очень любил твоего отца.
Принц расплакался, проливая крупные слёзы, шмыгал носом, вытирал подбородок рукавами вышитой рубашки. Лешер молча стоял перед ним с опущенным взглядом, пока Эджер не заговорил снова:
– Почему ты.. не полетел на похороны отца?.. Ты не любил его?
«Я его ненавидел».
– Я не хотел возвращаться домой, и улетал оттуда не для того, чтобы возвращаться.
– Это звучит грустно…
– Потому что ты сам грустишь. Может, посидим у тебя или у меня? Я нам малсары налью. Ты, наверное, и не ел ничего с утра.
– Да… Ко мне только мама зашла. Сказала, что папа умер. Я и не сразу понял, что это значит, а потом… Мне стало больно, и я плакал, и плакал!..
– Дженова уже ушла, когда ты начал плакать?
– Я… Я не хотел плакать при маме. Настоящие мужчины не плачут! Ты же не плачешь. Как у тебя это получается?
– Все плачут, Эджер, и мужчины, и женщины. Если бы мужчинам не положено было рыдать, у нас не было бы слёзных желез…
– Каким ты бываешь занудой, Цимих… – сказал Эджер, отвернувшись.
Лешер вздохнул и сел на корточки перед принцем.
– Прости, я совсем не знаю, что говорят в таких случаях. Я не знаю, как тебя утешить. Но я хочу сказать тебе, что ты не один. Мне тоже больно. И Её Величеству. И твоей сестре. Если тебе будет грустно – не бойся к нам подходить и плакать, хорошо? Это важно. Я не плачу потому что… Потому что мне тоже не разрешали плакать при всех. Но я уже большой дядька, и меня сложно исправить, всё равно что кричать на реку, чтобы она потекла в другую сторону. А ты ещё юный принц, и я хочу, чтобы ты поверил мне, понимаешь? Я твой наставник, и я забочусь о твоём благополучии. А если ты будешь держать всё в себе и плакать в одиночестве, как я узнаю, что ты здоров и счастлив?
– Ну, наверное, никак…
– Поэтому пойдём посидим вместе, хотя бы малсары попьём, если тебе совсем кусок в горло не лезет.
–
