Оранжевый язычок колебался, словно живой, и я был способен предсказать, как он себя поведет в следующий миг.
Будет преувеличением говорить, что я его постиг, однако для столь юного ученика от полного понимания находился в опасной близости.
Халим и Маграб проводили вместе все больше времени, хотя разговаривали всегда за дверями комнаты хозяина театра. Я несколько раз пытался их подслушать, только то и дело попадался на глаза кому-нибудь из лицедеев. Меня шугали, но Халиму не докладывали.
Таким образом, наказаний и занудных нотаций я избежал, а вот мое самолюбие пострадало здорово. Любой самоуверенный мальчишка расстроится из-за того, что шпион из него получается никудышный.
Тогда я решил тратить все свободное время на осмысление каждого слова Маграба о плетениях. Пытался разобраться самостоятельно.
Как-то раз в трюм заглянул один из лицедеев. Я практиковался со свечой, когда меня встряхнули за плечи с такой силой, что я вышел из транса и едва не выругался. Хорошо, сумел вовремя себя остановить, увидев, кто пожаловал.
Витуму только-только исполнилось двадцать. Худощавый жилистый парень телосложением походил на танцора или последователя духовных практик, но уж никак не на фехтовальщика. Оттенок его глаз напоминал мне воду в стоячей луже – холодную и тускло-серую, а зрачки как будто скрывала вечная пелена тумана. Один из лицедеев обронил, что в глаза Витуму плюнула змея, после чего тот едва не ослеп. Зрение в итоге сохранилось, а вот цвет радужки померк навсегда.
Я не знал, стоит ли верить подобным сказкам, однако если присмотреться – то поверишь и не в такое.
Я молча ждал, гадая, чего от меня хочет наш постановщик батальных сцен. Витум всегда был добр, хотя держался наособицу – знай работал да вострил свои клинки. По-моему, больше ни на что он время и не тратил. При разговорах всегда был точен и говорил только по делу.
– Ари-ча, ты ведь не хочешь, чтобы Махам застал тебя здесь во сне? – В голосе Витума звучали нотки заботы о бедном мальчике, хотя холодные глаза и неподвижное лицо невольно заставляли сомневаться в его искренности. – Я пришел за тобой.
Я медленно выдохнул и откашлялся:
– Кто меня зовет?
Витум улыбнулся, и его белоснежные зубы сверкнули на фоне смуглого лица. Проведи он весь день на солнце, загар к цвету его кожи не добавил бы ни грамма.
– Я тебя зову, Ари-ча. Халим теперь прислушивается к твоему новому приятелю, ятху, который держит огонь в ладонях. Не знаю, что он там нашептал, но Халим вбил себе в голову, что твое место – на подмостках. Еще твердит – театру нужна помощь. – Он нахмурился. – Деньги – зло, Ари-ча.
Я подскочил на месте и, задыхаясь от волнения, засыпал фехтовальщика вопросами:
– Серьезно? А кого я буду играть? Когда? Почему именно сегодня? Маграб рассказал Халиму, что у меня есть талант? Я ведь сыграл перед ним несколько сценок! Прямо здесь, в трюме. Знаешь, один отрывок про
