по фамилии – при любых обстоятельствах. Из его уст моя фамилия звучала особенно, мне очень нравилось, как у него это получалось. Казалось, что Петрович не знает моего имени, да и не надо ему знать. Бывало, он обращался ко мне дерзко, резко, иногда с иронией, всегда по-разному, но при этом фамилия была каким-то символом взрослости, самодостаточности, признания. За три десятка прошедших лет я встретила единицы людей, умеющих обращаться к собеседнику с неповторимой индивидуальностью, в звучании которой подчёркивается микс значимых качеств, как у Петровича. Он преподал мне один важный урок – этот опыт касался верности своим желаниям и запомнился мне на всю жизнь.
В училище кроме основных уроков каждый студент должен был обязательно посещать факультатив. У нас это были разные спортивные секции два-три раза в неделю. Я мечтала играть в баскетбол, а Петрович курировал в училище женский баскетбол. Он сказал: «Тебе не надо заниматься баскетболом, иди на волейбол». Я послушала его и ходила на волейбол, который люблю смотреть только по телевизору, и то только тогда, когда играет сборная России. Волейбол был для меня каким-то наказанием: я стояла на площадке и, когда на меня летел сильный мяч, уходила от удара, не принимала мяч. Я боялась принимать быстрые мячи – было больно рукам – и не умела ставить блоки. На площадке были профессионалы, они играли сильными атаками. Я была слабым игроком, потому что это была не моя игра, и всю свою жизнь я сожалею о том, что послушала Петровича. Сейчас, когда меня в чём-то убеждают, а я так не хочу, думаю: «Нет, Петрович, будет как я хочу». Баскетбол – моя большая упущенная возможность быть в своей игре. Именно Петрович наделил меня чувством горечи из-за отказа от своего желания. Я поздно это поняла, но поняла основательно: если есть желание, цель, мечта, никто не должен стоять на пути к ней.
Безумно весёлые приключения были на протяжении всего обучения в училище. Каждую осень мы ездили на уборку картофеля и капусты. Бедная капуста с картошкой! По дороге, сидя в автобусе, мы любили построить рожи прохожим на улицах города, приникнув физиономиями к стеклам окон. Получалась весёлая картина: едет колонна автобусов, в это время на остановке стоит много народу – из-за того, что транспорт отправлен на уборку урожая и большинство автобусов сняты с городского маршрута, и вдруг в одном из них у всех пассажиров проблемы с лицом. Это было что-то невероятное! Делали мы это по команде одного из студентов, следящего за народом на улице, и единицы отказывались быть кретином за стеклом. Будучи психологом, я поняла, что те, кто отказывался, уже тогда были лишены внутренней свободы, беспечной радости и дурашливости. А смеялись мы тогда бесконечно. Это было немного неприлично, но ведь кривлялись-то мы по сути друг перед другом, безадресно. У всех были клички, никто никого не называл по имени, были клички и у наших преподавателей.
…Однажды нашу группу отправили на торговую базу. Эта база была шефом нашего училища. Стояла золотая осень, на улице было тепло и солнечно, мы
