духовку-то включить сможешь?
– И ее включить, и тебя выключить.
Дима сдается и уходит. Выхожу за ним следом и поднимаюсь в свою комнату, чтобы переодеться. Пора приниматься за работу.
Мне нравится готовить, но я уже давно не накрывала стол больше чем на две персоны. Натираю утку специями и шпигую чесноком. Обмазываю ее медом и горчицей, начиняю яблоками и сладкой морковью. Включаю духовку на сто семьдесят градусов и отправляю утку тусоваться до самого вечера. Папа говорил, что лучшее запеченное мясо то, которое само отходит от костей. Перехожу к приготовлению гарниров и закусок, пританцовывая под тихую музыку, звучащую из динамиков телефона. Солнце клонится к горизонту, поглаживая стены и пол теплыми оранжевыми лучами. Чувствую себя такой легкой и счастливой. Смех щекочет горло, по венам струится энергия, когда я смотрю на несколько готовых блюд. Кто молодец? Я молодец!
Бросаю взгляд на часы – половина шестого. Успею и пару соусов приготовить. Нахожу в верхнем шкафу ручной блендер и закидываю в стеклянный высокий стакан оставшуюся зелень вместе с чесноком и болгарским перцем. Немного оливкового масла, соли и копченой паприки для аромата. Измельчаю все до однородной массы, окунаю ложку, чтобы попробовать, и отвожу руку с блендером в сторону. Влажные пальцы скользят по рукоятке, и я сжимаю ее крепче, случайно зажав кнопку, которая открывает затворный механизм. Нижняя часть блендера летит на пол и попадает мне прямиком по большому пальцу ноги. Вскрикиваю, стеклянный стакан отправляется в полет, и я зажмуриваюсь, стискивая зубы. Черт, как же больно! Медленно открываю глаза и хватаю ртом воздух, увидев зелено-красное месиво вместо пальца.
– Ди! – кричит Дима, врываясь в комнату. – Что случилось?!
– Выйди, Дим, – тихо произношу я.
– О боже! Что с ногой?!
– Выйди! – повторяю твердо.
– Ди…
– Дима! Свали отсюда!
– Принесу аптечку, – выдавливает он дрожащим голосом.
Упираюсь рукой в столешницу и пытаюсь пошевелить пальцами на ноге. Рана пульсирует и горит, к глазам подкатывают слезы, а желудок стягивает тошнота. Перевожу взгляд на раковину. Если получится поднять ногу, смогу промыть. Только бы палец совсем не отвалился. Делаю крошечный шаг, мелкий осколок впивается в другую ступню, и я тихо пищу. Щеки увлажняются, рыдания замирают в горле, мешая дышать.
– Что за шум? – доносится голос Марка из холла.
– Ди… она… – бормочет Дима.
– Зачем аптечка?
– Она палец себе отрубила. Нет, Марк! Не ходи! Она не выносит, когда ее жалеют!
«Спасибо, Дима. Сейчас я пришью себе палец, а потом и рот тебе зашью».
Слышу, как открывается дверь, и еще ниже опускаю голову.
– Марк, положи аптечку на стол, – мирно прошу я.
Тишина.
– Здесь стекло повсюду. Выйди, пожалуйста.
И снова ответа нет.
– Марк, я сказала…
– Рот закрой! – гремит он.
Стекло
