style="font-size:15px;"> – Ты говорил, это бабушка учила тебя смешивать травы… Мэтт, у тебя ведь здорово выходит. Ты мог бы помогать травами людям.
– Не хочу я никому помогать!
Выливая в чашку последние капли чая, Хэйзел сделала то неповторимое выражение лица, которое умела: «Я тебе как бы верю, парень, но ты сам знаешь, что всё не так». Хэйзел почему-то не сомневалась, что Мэтт должен стать медиумом и травником, раздавая свои визитки всем на улицах и помогая каждому встречному.
– Ты же училась со мной, – резко сказал Мэтт. – Видела, как надо мной смеялись!
– Ну и что? Они думали, ты говоришь с пустым местом.
– Они считали меня психом.
– Какая разница? Ты же знал, что это не так.
Призраки лгут, люди смеются. Умение видеть то, чего нет, никогда не приносило Мэтту хорошего. Зато добавляло синяков.
– Мой перерыв почти закончился, – сухо сказал Мэтт. – Пора на работу.
Возможно, залогом долгой дружбы с Хэйзел стало то, что она знала, когда стоит согласиться, замолчать и не продолжать гнуть свою линию. Вот и сейчас она предложила расплатиться по счету, а до этого рассказывала не о смерти, а о подруге, которая всеми правдами и неправдами пыталась женить на себе своего парня.
Путь в магазин был коротким, но Мэтт намеренно выбрал длинную дорогу в обход квартала. Жара стискивала в решительные объятия, но слишком уж хотелось пройтись и подышать воздухом.
Даже если половина людей, которые встречались на улице, были мертвыми.
Мэтт старался не думать об этом, хотя разговор с Хэйзел заставил вспомнить и бабушку, и детство. Отец занимался делами, а требованиям матери не так-то просто было соответствовать. Мэтт не был душой компании, заводить друзей казалось сложным, особенно когда большая часть из них считала его психом.
Или верила и боялась. Это было даже хуже.
Ему повезло, что оставался Даниэль – старший, спокойный, кто точно не страшился и не сомневался в правдивости слов. Он слушал и о соседке, умершей полгода назад, но до сих пор возвращавшейся в свой сад, и об учительнице, которая таскала за собой искаженный отголосок мужа. Не все призраки оставались яркими и живыми, от многих лишь тлели куски, и они пугали больше всего.
Даниэль не видел призрачного котенка, с которым играл Мэтт, но с энтузиазмом предлагал для него имена. Даже хотел отыскать его труп – Мэтт до сих пор не знал, говорил ли он всерьез.
А потом он умер. Даниэль не спрашивал, а Мэтт не рассказывал, но ощутил смерть брата. Его собственное сердце сжалось и будто бы пропустило удар. Он увидел призрака – не полноценного, а скорее отголосок души, который мелькнул на долю мгновения, бледный, в крови и мертвый.
Когда позвонил отец рассказать об аварии, они оба уже знали, что Даниэль мертв, хоть ни один из них не сказал этого вслух.
Мэтт не помнил, как ехал в больницу, зато точно прибыл раньше отца. Ему первому врач сообщил, что Даниэль правда умирал, но его сердце снова забилось.
