превратились в серо-чёрные стены башни, и только далеко вверху всё ещё светилось тёмно-синее закатное небо, какое бывает только сразу после захода солнца. Последний солнечный луч блеснул на одиноком белоснежном облаке, отразился, и в центре площадки на мгновение появилось светлое пятно. Сашке почудилось, что мелькнувший свет и тени, залившие чернотой трещины, нарисовали собой на бетонном покрытии жутковатую геометрическую фигуру, от которой явственно потянуло запахом прелой листвы. Тени сгустились, небо окончательно потемнело, и на нём зажглась первая звезда. Воцарилась абсолютная тишина. Не было слышно ни звуков музыки с парковых аллей, ни сигналов автомобилей с проспекта, ни шороха листьев, ничего. Сашке почудилось, что это место вместе с ним внезапно переместилось из городского оживленного парка в дремучий лес. Чувство потерянности и одиночества было настолько сильным, что по спине пробежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом.
Сзади раздался шорох. Сашка подпрыгнул, оглянулся, и увидел на спинке скамейки стоящую столбиком белку. Зверек злобно посмотрел прямо в глаза, и молнией мелькнул в тень под кустом. От неожиданности сердце у Сашки заколотилось где-то возле горла, дыхание перехватило.
«Да ну нафиг. Надо валить, быстро валить домой» – подумал Сашка. Попытался вспомнить, где видел просвет в кустах, но в этот момент за скамейкой послышался хруст веток и странный топот. От ужаса ноги у Сашки примёрзли к бетону. Он пытался сделать шаг, но не мог. Попытался крикнуть, но из сдавленного горла шел только сип. Топот перешёл в бег, легкий, мелкий, как мог бы бежать мальчуган лет пяти. Затем кто-то, кого Сашка не видел, остановился, и раздался смех. Детский, звонкий, и при этом какой-то неживой. Как будто птица пародировала смех ребёнка. Внезапно из-за скамейки выскочило существо, похожее на человечка, ростом Сашке по пояс, вперевалку пробежало вдоль края площадки, и беззвучно исчезло в кустарнике.
Появление существа оказалось последней каплей. Нервы не выдержали. Сашка всхлипнул, и ломанулся через кусты, не разбирая дороги. Куда угодно, лишь бы подальше от этого места.
С разодранными в кровь руками Сашка вывалился из кустов шиповника, и помчался вперед, туда, где ему почудилось открытое пространство. Через минуту он оказался на берегу паркового озера. Вправо и влево из под ног убегала прогулочная дорожка, по которой, при желании, можно было обойти озеро по периметру.
Когда Сашка был здесь в последний раз, отдыхающие горожане плавали по озеру на катамаранах, кормили уток и лебедей. Вокруг озера, по дорожке, прогуливались мамочки с колясками. Строгие бабушки сидели на скамейках возле дорожки и контролировали поведение внуков. Перебегали с места на место стайки девушек. Через каждые сто-двести метров стояли автоматы, продающие корм для птиц, девушки покупали корм, и с ладони кормили уток и лебедей, заодно устраивая фотосессию.
Движение людей вокруг озера не замирало до позднего вечера.
Но сейчас ни справа, ни слева, не было ни души, и только в тёмной воде плескалась какая-то
