мамулю. Не имея штаб-квартиры в городе и не зная, куда податься, снова прибыли на Пушкинскую площадь.
– Молчит? – снова спросил Гриня, сморщившись, словно он укусил незрелое яблоко.
Именно в этот момент трубка подала признаки жизни.
– Алло! Алло, Серенький! – закричал Леонид, спугнув первого смелого голубя, рискнувшего присесть на плечо медленно остывающего солнца русской поэзии.
Гриня напряженно всматривался в лицо старшего брата, пытаясь по малейшим движениям мимических мышц угадать слова, которых не слышал. Задача была сложная, почти невыполнимая: монолог невидимого собеседника заставил Леонида окаменеть лицом. Самостоятельной напряженной жизнью на Лениной физиономии жили только брови, которые то вопросительно взлетали, то обессиленно опадали, как крылья чайки.
– Ну?! – нетерпеливо выдохнул Гриня, едва дождавшись, пока Леня закончит разговор.
– Антилопа гну! – не по делу огрызнулся Леня.
Состоявшийся короткий разговор окончательно вывел его из равновесия.
– Где Серенький? – жалобно спросил Гриня, ничуть не обидевшись.
– В Караганде, – буркнул Леня.
– Это где такое? – наморщил крепкий лоб Гриня.
– Это в Казахстане, – машинально ответил Леонид, сосредоточенно глядя на блестящий носок башмака бронзового поэта.
– Сереня в Казахстане?! – удивился Гриня. – Че они, за два часа аж до Турции доехали?! На машине через море?
Леонид перевел взгляд с пушкинской обувки на брата и долго внимательно на него смотрел.
– Разве Казахстан – это не в Турции? – робко спросил Гриня.
– Нет, – задумчиво сказал Леня. – Казахстан в Казахстане.
Гриня уважительно затих, оценивая глубину этой мысли.
– Так вот, кстати, о заморских странах, – после паузы сказал Леонид. – Надо думать, как нашу бабу из реки вытаскивать.
– Че, опять? – огорчился Гриня.
Леня правильно понял эту реплику, выражавшую нежелание не вытаскивать бабу из воды, а снова думать о способе переправы пленницы. Думать Гриня вообще не любил.
– Если хотим вернуть Сереню, придется отдать этому жлобу марку, – объяснил Леонид, обозвав ругательным словом похитителя младшего братца. – А чтобы получить марку, придется отдать бабу номер один бабе номер два. Боюсь, та, вторая, пока не увидит первую, Булабонгу нам не отдаст. После того как Сереня пытался от нее сбежать с добром, она нам на слово уже не поверит.
Несколько сумбурное изложение заставило Гриню напрячь мозги, но суть сказанного он уловил:
– Жлоб хочет нашу марку?
– Угу, – кивнул Леонид.
– Фигово, – резюмировал Гриня.
– Фиговее некуда, – согласился Леня, который редко употреблял ненормативные выражения,
