style="font-size:15px;"> Аладдин, набравшись смелости, посмотрел Гефесту в глаза. Больше врать было нельзя.
– Так… слушай. Помнишь волшебную лампу, которую я принес на церемонию Приветствия? Ну, это… – Он глубоко вздохнул. – Я украл ее обратно из кабинета декана Хамбурга, вызвал джинна и пожелал, чтобы Кима влюбилась в меня, но джинн был проклят и заставил тебя переключиться на меня. Так что все твои чувства ко мне ненастоящие.
Он испуганно отступил в угол, ожидая мщения.
Гефест с любопытством посмотрел на него, потом пожал плечами.
Аладдин застонал.
– Геф, ты меня даже не знаешь.
– Я знаю, что ты прикусываешь губу, когда пытаешься блефовать в покере, – ответил Гефест. – Я знаю, что ты всегда оставляешь от сэндвича с сыром маленький кусочек, даже если потом начинаешь есть следующий. Я знаю, что ты слишком много ходишь на цыпочках, и когда ты бегаешь, это выглядит особенно забавно. Я знаю, что ты предпочитаешь перезрелые бананы, слишком крепкий чай и слишком низеньких девчонок, потому что, если рядом нет Кимы, ты заглядываешься на Фарину, а она ростом с эльфа. Еще я знаю, что тебе не нравится мой смех, потому что ты вздрагиваешь каждый раз, когда я начинаю смеяться. Наконец я знаю, что ты любишь танцевать, потому что ты в гостиной сделал шимми[6], когда мы с ребятами дурачились, играя на литаврах. Ну да, совсем я тебя не знаю, ага.
Аладдин уставился на Гефеста, на его губах налип сахар. Он поднял вверх палец.
– Я бегаю не забавно.
– Я не могу понять, на кого ты больше похож: на балерину или на грабителя, который пытается тайком сбежать из банка.
– И что с того, что мне нравятся невысокие девочки? Ты вообще первый за Кимой приударил! – Аладдин оперся о стену и покраснел. – Все то хорошее, что вы видишь во мне… Когда проклятие снимут, ты вообще не захочешь иметь со мной ничего общего, не говоря уж о дружбе. Все это исчезнет.
Гефест задумался над его словами.
– Ну, если ты действительно наложил на меня чары, то ты, наверное, прав. Первое, что я сделаю, – врежу тебе прямо по твоему красивому лицу. Так что лучше надейся, что заклинание будет действовать вечно.
Аладдин смог лишь улыбнуться в ответ.
Сверчки заиграли оживленное рондо, и Аладдин сам не заметил, как начал притопывать и подергивать плечами в такт. Гефест внимательно разглядывал его.
Аладдин застонал.
– О боже. Ладно. Ладно! Но только потому, что ты репетировал…
Гефест схватил его за руку и вытащил на танцпол. Аладдин пытался следовать за ним, крутясь то в одну, то в другую сторону, но каждый второй шаг оказывался невпопад.
– Я вообще не понимаю, что делаю! – крикнул Аладдин.
– Ты танцуешь! – засмеялся Гефест.
– Ты прав. Мне действительно не нравится твой смех! – сказал Аладдин.
От этого Гефест засмеялся еще громче.
Вскоре начал смеяться и Аладдин,
