остаться.
– Я хочу тебя серьёзно предупредить. На следующей неделе репетиция открытого городского собрания. Я тебя ловить по переменам не буду. Если провалишь мероприятие, вылетишь из Комсомола.
– Вы что такое говорите, Андрей Михайлович! Меня уже в Партию зовут, сразу как восемнадцать исполнится. А вы тут исключением пугаете.
– Мне вот, честно скажу, насрать, куда тебя там зовут, понял? Мне надо, чтобы у меня мероприятие идеально прошло.
– Почему люди такие неблагодарные… – я делаю паузу, – создания. Хотел сказать «твари», но решил, всё-таки сказать иначе. Я вот вчера встречался с первым секретарём горкома КПСС и ВЛКСМ. Одновременно. Представляете?
– Поздравляю, – совершенно не впечатляется он моими встречами.
– И знаете, что я им сказал?
– Что ты безответственный и никчёмный пройдоха?
– Фу-у-у… Я им сказал, возьмите нашего школьного Крикунова вторым секретарём Центрального райкома.
– Чего? – поднимает он брови.
– Честное слово, – поднимаю я руку в пионерском салюте.
– Паяц, – говорит он, но уже как-то не особенно уверенно, и после небольшой паузы спрашивает. – И что они ответили?
– Захарьин ответил, что не возражает, а Новицкая промолчала так, что я понял, возьмёт. Так что готовьтесь к восстановлению былой мощи. И вот что я скажу. За Комсомолом будущее, не бросайте его и он не даст пропасть уже через несколько лет.
– Ты анаши что ли покурил, Брагин?
– Это типа спасибо такое? Ладно, пошёл я. Комсомол – это молодость мира, кстати.
Я прихожу домой, разогреваю борщ, достаю сметану, густую настолько, что даже непонятно, сметана это или масло. У мамы на работе у коллеги мать держит корову и приторговывает молочкой. Отрезаю хлеба и сала, несколько тоненьких ломтиков, просвечивающих на свету. Сало просто огонь. Мы с мамой едим, а отцу нельзя. Сука Джага. Иногда мне кажется, что зря мы, в смысле человеки, отошли от очень доходчивой и наглядной формулы «зуб за зуб». Я бы не возражал если бы этому уроду вырезали селезёнку.
Ох и борщ! Мама варит его шикарно. Со свёклой и с томатной пастой. Он получается насыщенного цвета, среднего между кармином и киноварью. Свёкла не переварена, твёрдая и даже немного хрусткая, как и капуста. И ещё укроп. Обязательно сушёный зонтик. Наливаю ещё одну тарелку с куском говядины. Я бы мог, наверное, целую кастрюлю съесть.
Приходит отец.
– Ну что, господа малолетние правонарушители, готовы?
Готовы-готовы. Я быстро доедаю и мы выдвигаемся и чешем на Красную, в ментовку.
– К Артюшкину, – говорю я, протягивая дежурному повестку.
Он смотрит в бумажку и выписывает пропуск.
– Это не к Артюшкину. К Суходоеву.
– К какому ещё Суходоеву? Нет, мы к Артюшкину.
– Вышел весь. Уволился Артюшкин.
– Как так, без отработки что ли?
– Это уж я не знаю, как он там договорился. Кабинет тот же, знаете куда идти?
Знаем. Ёлки.
