извинить, уважаемый Петр Романович, я вас внимательно слушаю.
Пролома редко чем удавалось удивить, Плейшнеру удалось. Он думал, что профессор начнет нести наукообразную бредятину, закатывать глаза, рассказывать о бескорыстности и высоком назначении науки, а этот неизвестно откуда знает его.
– Да вы не удивляйтесь. Лет двадцать пять тому вы заходили к нам. Тогда нас ограбили. Украли иконы, кортик времен Павла. Вы осматривали окна, витрины. Потом нашли воров. Возвратили все в музей, говорили речь. Мы хлопали, благодарили. Вам было не до младшего научного сотрудника из отдела орденов и монет. А я вас запомнил.
– Да? – Петр Романович пытался вспомнить. Действительно припомнил про ограбление, но при всей своей уникальной зрительной памяти Винярского вспомнить не мог.
– Да я из длинноволосого выпускника университета с тех пор стал лысым ветераном музейного движения. Стал, как тут коллеги шепчутся, Плейшнером, – засмеялся профессор. – И не пытайтесь вспомнить, не выйдет. Однако слушаю вас внимательно.
Ломов достал из бумажника луидор, протянул хозяину кабинета:
– Чем больше вы мне про него расскажете, тем проще мне будет работать дальше.
Винярский взял монету, но не как берут сдачу в магазине, а по-особенному. Профессионально, с любовью и нежностью. Так хороший хирург берет инструмент на операции. Твердо и бережно одновременно. Через большое увеличительное стекло он долго рассматривал по очереди обе стороны, торцы монеты. Бормотал себе под нос нечто непонятное. Потом вернул монету и заговорил.
– Это двойной луидор Людовика Шестнадцатого. Монета золотая, редкая, дорогая. Но не настолько, чтобы из-за нее людей убивать. Состояние хорошее, хотя есть небольшие непрочеканы. Весить должна 15,5 грамма, но поистерлась и сейчас весит, наверное, на четверть грамма поменьше. Стоит…
«Начнет сейчас городить про бесценность музейных экспонатов», – поморщился Пролом. Но профессор, помолчав с минуту, сказал:
– На недавнем аукционе в Москве за подобную монету давали двадцать две тысячи рублей.
– Всего-то, – задумчиво протянул подполковник.
– За подобную! – Профессор поднял указательный палец вверх. – Вряд ли кто вам скажет про эту монету больше. У нас в городе никто. В стране, пожалуй, найдется несколько профессионалов.
– Я вас внимательно слушаю, профессор. – Петр Романович почуял, что не зря пришел в музей.
– Среди профессионалов ходит легенда. – Виконтий Львович встал из-за стола, подошел к спрятанному за шторой холодильнику, достал бутылку с минеральной водой, два стакана. В один налил себе, в другой подполковнику. Выпил. Снова сел в кресло. Было видно, что он волнуется.
– Вы, конечно, обратили внимание на дату, выбитую на монете. 1783. Это ровно за десять лет до казни того, кто на ней изображен. Но не это главное. Говорят, что весной того года он посетил монетный двор. Осмотрел хранилище и взял наугад из сундука две монеты.
