Выношу на свет два пустых яйца, две практически целые яичные скорлупы с дырками с острого края.
– Ну?.. Это я заметил, что Принцесса дня три уже как не несется. Дай, думаю, прослежу. Сижу на скамейке в тенечке. Идет, голубушка… пролезла где-то в щель и прямо здесь шагает… А этот (ты же знаешь, как он их гоняет) не трогает. Как нет его. Что, думаю, за чудо! Так, так… Тихонько, тихонько, пошла-а-а… в сара-а-ай… потом, какое-то время спустя, обра-а-атно… И, главное, не кудахчет. Там, в курином, так громче всех орет, как снесется. А тут тихо так, топ-топ… И этот опять не гоняет… Что ж, думаю, такое!.. Открываю, а там два этих, пустых. Ты поищи, поищи, там где-то должно и целое быть, свежее.
Найдя, я, перепачканный угольной пылью, выношу на свет целое яйцо, и Мухтар отводит глаза под моим взглядом. Я пытаюсь представить, как он это делает, и не могу…
Такому псу надо больше уделять внимания. Что мы уже выучили? «Сидеть», «лежать», «стоять», «лапу», «голос»… С «рядом» – проблемы, на прогулке он после сидения на цепи так прет, что какое там «рядом»! Надо прямо здесь, во дворе попробовать, решаю я… Очень скоро наше занудное хождение с ним по дорожке вокруг дома превращается в «прятки». Снятый с цепи, он слушается, никуда не рвется, и в знак поощрения я решаю побегать с ним… от него… Убежав, выглядываю из-за угла дома, не из-за того, откуда он ожидает, и он, как ребенок: заметит и, подпрыгивая от радости, несется ко мне! Я закрываю калитку, отделяющую палисад от двора, и он на полном ходу ее перемахивает! Та-а-к, усложняем задачу. Теперь калитка возникает прямо перед его носом, и, не успевая ничего сообразить, он тормозит всеми четырьмя лапами. Отойти и разбежаться по новой – такое ему уже не по силам. Вот так-то, Мухтарушка… вот мы и установили твой предел… И вдруг!.. Он берет калитку с места! Оцарапывая лапы, рискуя, но не желая отступать!.. Мы празднуем победу кругом почета вокруг дома, и вот чем все это кончается: как с цепи сорвавшись, он начинает носиться кругами по дальнему, большому двору – прямо по помидорам… Кругами, поднимая столб пыли… В ужасе я слышу, как кричит все это узревшая Леля, и ничего не могу сделать… Разве что, погнавшись за ним, натоптать вдвое больше…
Неужели так будет всегда: только радость, и тут же – подлянка?!
В оседающей пыли я понимаю: единственно правильное – нам с ним немедленно убираться с глаз. Заслышав звон «упряжки» (поводка), он бежит мне, сбегающему с крыльца, навстречу, дрожа, дает мне щелкнуть карабином на ошейнике… мы уносимся прочь со двора!..
Приходя в себя уже за переездом, продолжаем бежать, теперь спокойно, разглядывая пейзаж… Справа – всего лишь насыпь с рельсами. Зато слева разворачивается с верхотуры панорама балки, разделяющей город на старый и новый: десятки двориков, домиков, съезжающих с двух сторон к камышовому раю, устремленному вдаль, к реке. Мухтар высматривает на бегу еле живые там, глубоко под нами внизу, отдельные серые точки: пасущиеся в балке, навязанные, каждая на свой кол, козы. Не дают ему покоя. Думают ли животные?.. Убери из потока сознания слова – вот тебе и животное. Все то же самое – внимание, память, замыслы. Только без слов.
Спускаемся в балку по дальнему склону, до которого доплелись уже шагом.
