губам этого дебила, который говорит: “это приказ сверху”. Засунь себе эту ложь туда, где тебя не касается солнце. Ублюдок. Ортега приходит отвести меня в камеру.
– Поднимайся, чудовище! В изоляцию!
– Фонсека, не разрешайте этого!
– Фонсека не командует здесь, животное. Мы идём в твой президентский номер.
– Прошу относится ко мне осторожно, у меня четыре сломанных ребра.
– Тогда помогай своим молчанием.
– Даю слово.
Это единственное, что у меня остаётся, моё слово. Думаю, что Фонсека мне что-то подмешал в напиток, боль в рёбрах значительно уменьшилась и мне очень хочется спать. Только надеюсь, что мой ум также отдохнет, как и моё тело. То, чего я меньше всего хочу – это появления той дождливой ночи. Охранники приносят мне койку. Утешает тот факт, что я не буду спать на холодной земле.
Гром? Но в этой камере не слышно дождя. О, нет! Опять этот сон и я не могу проснуться. Я в подвале здания, есть пара протечек. “С тобой всё будет хорошо, дорогая”. Я смотрю на эту милую девочку, такую , она не знает где она находится, не понимает, что происходит, только знает , что она не дома. Недостаток выражения её чувств успокаивает меня. Я вижу вокруг пакеты с жареной картошкой, кетчуп. Мне не нравится беспорядок, и я собираю всё в мешок с мусором, за исключением белого пони. Вскоре, я слышу, как мои преследователи говорят: “это место кажется уединённым, может быть они здесь”. Сразу же мой ум приходит в состояние отчаяния, меня нашли. Я с лёгкой нежностью трогаю лицо девочки, говорю ей что-то по крайней мере полминуты, после сказанного я вижу, что она смотрит в пол. Включаю лампу, оставляю её рядом с ней и предпринимаю свой побег. “Посмотрите там внизу, там есть свет! Пять подразделений в подвал, сейчас же! Наверняка он убегает и хочет отвлечь нас”. Я слышу всё это, поднимаясь по лестнице этого прозябшего места. Я опять начинаю вспоминать, что мне говорят: “стреляйте по корпусу, если необходимо, убьём его, никто не будет плакать по этому паразиту”. Я опять прыгаю. Вижу огоньки снайпера на полу, мало людей убегает от них, я сделал это, наклоняюсь к полу. Я слышу, как журналистка у мня что-то спрашивает, не помню что. Вскоре меня захватывают полицейские, здесь скорая помощь, парамедики задерживают слуг закона: “этому мужчине нужна срочная медицинская помощь!”. Один их полицейских отвечает: “это не ваша юрисдикция, если он не выдержит дорогу в тюрьму, это его проблема. Эти люди – опухоль, которая должны быть удалена из общества. Если я отдам его вам, значит, я внесу свой вклад в то, чтобы такие люди и дальше нарушали спокойствие”.
В продолжение я слышу их разговор в патрульной машине в то время, как я падаю в обморок.
– Включим сирену, приятель?
– И дать репортёрам подозрение, что мы тут везём преступника? Нет, поедем медленно. Хочешь кофе? Я приглашаю, двойные смены это для сумасшедших.
– Очень хорошо! Из-за него у нас был насыщенный график! Пусть страдает! И если не приедет в исправительное заведение живой, то, что ж, не повезло ему. .
В глубине
