– да сколько угодно, а родича кровного нельзя.
К таким выводам пришёл даже не я, а моё второе я, разложив мне ситуацию по полочкам. Спросив его, на всякий случай, «кто ты» и не дождавшись ответа, я удовлетворился объяснением поступков деда. «Некто», сидящий в моей голове предложил мне поучаствовать в незаконной деятельности деда по-настоящему, объясняя, что это сейчас для меня единственная реальная возможность прилично заработать.
Отчего-то я знал, что англичане сейчас являются реальной силой, которая вольно или невольно воздействует на поступки русского царя Ивана Васильевича. Даже тот факт, что все английские купцы имеют привилегию беспошлинной торговли и даже используют для расчётов свои серебряные деньги, говорил о многом. Опять же… английские врачеватели… Русский царь делал ставку на них и будет рассчитывать на них до конца своих дней. А жить он будет долго, почему-то точно знал я.
– Может я просто провидец? – подумалось мне, и я быстро-быстро перекрестился. – Не дай Бог. Главное – не начать блажить. Провидцы все блажат. Вон их сколько на паперти бывает на пасху. Тот же Василий Блаженный… Говорят, победу над Казанью предсказал и рождение первенца царского день в день.
Почему я сказал, что тысяча пятьсот шестьдесят четвёртый год, до которого осталось четыре года, будет тяжёлым? – сам себя спросил я и ответил. – Да потому, что царь российский начнёт гнобить бояр, да ломать через колено князей родов древних. Черкесы понаедут, ногаи, татары…
И тут я «вспомнил всё»! Вспомнил, кто я, откуда, и как попал в это тело. И сколько мне тогда было лет. Тогда, мать его, когда я попал в новорождённое тело! Мне тогда было сорок восемь лет, когда я умер в две тысячи двадцать четвёртом году. От осознания такого «попадалова» у меня даже голова перестала болеть и куда-то исчезла тошнота.
– О, бля! – сказал я и сел, свесив свои мальчишеские ноги с сундука.
Всё встало на свои места. Понятно теперь откуда у меня: и мои знания иностранных языков, и мои познания в бухгалтерии, и мои навыки и знания рукопашного и сабельного боя, и некоторое знание истории.
Я вспомнил, что в конце жизни был главным врачом одной из больниц Москвы, а до этого неплохим хирургом. Однако в две тысячи первом году при проведении операции у меня, когда я, ковыряясь в бедренной кости бойца, получившего ранение крупнокалиберной пулей, пытался удалить её осколки, сломался скальпель, маленький кусочек которого отлетел и попал в левый глаз.
Глаз спаси не удалось, и мне пришлось завязать с хирургией и переучиваться на администратора, закончив не только медицинский лечебный, но и экономический факультеты. Это, если говорить про латынь и бухгалтерию. Греческий я изучил в это же время, увлёкшись исторической реконструкцией и, собственно, историей. Было у меня начиная с две тысячи одиннадцатого такое увлечение.
У людей появились деньги, которые надо было куда-то девать. У некоторых людей появились очень большие деньги, и
