мокруха – это по-нашему, тогда заходи. Кого пришил? Надеюсь, не бабу?
Старик закатился в таком диком, неестественном смехе, что я решил не отвечать, но он не отступал.
– Ладно, говори, кого завалил?
Я понимал, что тут собралось далеко не интеллигентное общество, но разговаривать в другой манере пока не умел. Поэтому также спокойно ответил.
– Я никого не убивал, меня подставили.
От этих слов он разразился в ещё большем хохоте.
– Так нас всех тут подставили, вот, Сыч, скажи, ― обратился он к сидящим, разыгрывая комедию, ― ты убивал толстяка? А ты, Глеб? Это ты замочил сучонка?
– Не-е-е, ― с такой же надменной иронией протянул, судя по всему, Глеб, ― он сам прыгнул мне на перо, а затем ещё так восемь раз.
– Вот видишь, ― теперь уже обращаясь ко мне, продолжил первый сокамерник и, подойдя ближе, практически в самое ухо язвительно прошептал, ― тут никто не виноват. Нас всех подставили.
Все его действия были намеренными, он проверял меня, насколько сильно испугаюсь и отшатнусь. Я не шелохнулся, выдержав напряжение, глядя ему прямо в глаза, но решил сменить тему и уточнил, какое место не занято, чтоб расположиться. Мне показали на нижние нары, стоящие около перегородки, отделяющей сортир. Сразу вспомнилась известная фраза «твоё место у параши».
– Но нас всего пятеро, всё остальное занято?
– Не суетись, малец, ― трое на допросах, скоро вернутся. Ты прибыл последним, так что всё по-честному.
Надо сказать, что зарабатывать себе авторитет среди этих людей я не собирался, благо есть надежда на то, что тут задержусь ненадолго. А потому «лезть бутылку» и отвоёвывать себе местечко получше не стал. Бросив рюкзак под кровать, плюхнулся на нары и закрыл глаза. Тут же послышался резкий окрик Сыча:
– Ты чего улёгся? Тебе правила читать не давали?
С внутренним распорядком в следственном изоляторе меня, конечно же ознакомили. Даже расписался об этом, но изучать текст на нескольких страницах, естественно, не стал. Я сел таким же образом, как сидели остальные, и ответил:
– Не читал. Тут нельзя лежать?
– Можно, ― тон Сыча уже стал более человеческим, ― но только после команды «отбой». А так нельзя. Тут распорядок.
«Странные правила, ― подумал я, ― делать всё равно нечего, а лечь не разрешается. Только сидеть и ходить можно. Кто и зачем так придумал?»
Старик, обращаясь ко мне, продолжил разговор:
– Меня можешь называть Валентин, вот там в углу сидит Молот, а Глеба и Сыча ты уже знаешь.
Я хотел ответить: «очень приятно», но вовремя остановился.
В этот момент раздалось лязганье ключа, дверь камеры распахнулась и в неё ввалился здоровенный детина, под два метра. Но не только рост его выделял среди других, все части тела у него были крупными, даже огромными. Массивные руки, широкие плечи, огромная голова. Его лицо
