голов, что уж там.
Она позвонила директору гимназии, где учились ее дихлофосчики, и выслушала длинную гневную тираду о том, что интернет-портал паразитирует на неустойчивой подростковой психике и делает только хуже, поскольку широкая огласка может привести «запутавшихся школьников» к нервному срыву.
– А как же мой нервный срыв? – изумилась Люся.
– Вы лицо заинтересованное и необъективное, поэтому должны держаться от этого дела подальше, – заявила директриса и бросила трубку.
Вот тебе и на!
Тут на связь вышел Носов, все еще пребывающий в командировке в городе, где изнасиловали, убили и превратили в русалку хорошую девочку Лену Афанасьеву, и сказал осторожно:
– Шеф, а ты фамилию лесовика видела? Который не сын министра.
– Ну Баринов.
– Не ну Баринов, а сын твоего Баринова. Аптекаря.
Люся не стала спрашивать, уверен ли Носов в этой информации. Он всегда был уверен и всегда излагал голые факты.
Значит, второй нападавший – сын ее любовника, которому Великий Морж предрекал большие неприятности с законом.
Этого только не хватало.
– Ты когда обратно, Кость?
– Завтра приеду. Насильников и убийц изловили и закрыли, к ним меня не пустят. Пока следственные действия, пока суд – это надолго. А ты, я слышал, журналистами направо-налево разбрасываешься.
– Да достал меня этот Самойлов!
– Ага. Обиженный банник – как раз то, чего тебе не хватало для полного счастья.
Люся хмыкнула.
Если бы она спросила голосового помощника Марью о банниках, та рассказала бы ей: этот вид настолько распространен, что никто и не считает, сколько этих поганцев по миру расплодилось. Чаще встречались только домовики, пожалуй.
Много столетий не было в крестьянском дворе никого страшнее и коварнее банника, как не было места опаснее бани. Недаром, входя внутрь, люди снимали крестики и обереги – ведь они попадали в обитель воды, принадлежащей миру мертвецов. В банях обнажались, грешили, рожали, сбрасывали с себя грязь, в бани приходили гадать. И в вихрях всей этой энергии распрекрасно чувствовали себя зловредные существа, обожающие обрызгать горячей водой, напустить угару, содрать кожу, подменить оставленного без присмотра ребенка на пучеглазого заморыша или уходить кого-то до беспамятства.
Банников задабривали, оставляя после себя только чистую воду и веники, а потом перестали, уверовав в канализацию и ванные. И тогда банники вышли в мир и стали жить вместе с людьми.
А Люсе теперь страдать из-за возможной мести обиженного Лени Самойлова?
– Возвращайся быстрее, – попросила она Костю Носова и едва опять не заплакала от того, что огромный и злой мир пытался сожрать маленькую Люсю Осокину.
Пришлось вытаскивать Лешу Баринова из черного списка в телефоне: двадцать три пропущенных и сорок пять сообщений.
Прелестно.
– Люся,
