указания своей строгой до тошноты начальницы, такой «сурьёзной и правильной» женщины, такой крикливой бабы.
Народ стоял, сидел, лежал, валялся, маялся, волновался, страдал и ждал…
После отрепетированного взмаха рукой полной тётки с красной повязкой на голом предплечье, стоявшей у самолёта, водитель не спеша открыл двери, и орава измученных и истерзанных людей стала дружно вываливать из душного салона автобуса на палящий солнцем открытый воздух, насквозь пропитанный жгучими парами масла, тосола, мазута, бензина, керосина и вонючей солярки. На бетоне виднелись следы размазанного солидола.
Многих затошнило. Некоторых вырвало.
Явление двенадцатое
Геннадий Витальевич вместе со всеми этими бледного вида бедолагами вышел из автобуса и направился в сторону сверкающего на ярком солнце огромного воздушного красавца иностранного производства.
В руке у него была небольшая довольно дорогая кожаная дорожная сумка, под мышкой удачно примостилась новая коричневая барсетка с личными документами и денежными ассигнациями, а из слегка согнутой ладони гордо торчал казённый картонный посадочный талон с пропечатанными на нём данными о предстоящем рейсе.
По пути его яростно обгоняли бегущие пассажиры: мужчины и женщины, старики и дети, молодые и постарше, стройные и не очень, худые и полные, бритые и бородатые, с пышными замысловатыми причёсками и наголо стриженые, в платьях, юбках, брюках и шортах, в блузках и жакетах, в костюмах, рубашках и даже майках, в туфлях и шлёпанцах.
Люди спешили, они торопились. Они бегом бежали. Они скакали и прыгали. Они визжали от радости, что наконец-то вырвались из плена. Им надоело в автобусе маяться. Они мечтали о лучшем. О самом лучшем. Они грезили об этом. Они в облаках витали.
Дети малые, отроки, молодёжь, пожилые люди и глубокие старцы, косые и хромые, кривые и дохлые, обиженные и обделённые, униженные и оскорблённые с объёмными котомками всех цветов и конструкций, неимоверными по размерам узлами, тюками и тяжеленными заплечными мешками, то бишь рюкзаками, стремились первыми попасть на борт воздушного судна.
Да-да! Так. Именно. Самыми первыми! Самыми-самыми!!
Ну… или одними из первых… В общем, как им повезёт… как они сподобятся…
Человеку с одной сумкой в руке было совершенно непонятно, откуда такая прыть появилась у обгоняющего его люда, напрочь измотанного весьма длительным, надоевшим и некомфортным путешествием от здания аэровокзала до места посадки в сие воздушное судно, уморённого, утомлённого и уставшего, да ещё нагруженного по полной программе.
Возле прелестного голубенького пузатенького аэроплана, сверкающего на солнце, стояли два трапа – один в носовой части, другой в хвосте.
Люди наперебой кинулись к переднему. К тому, у которого женщина с красной повязкой на руке стояла.
Толпою шумной люди бежали. Оравой. Кучей. Гурьбой. Ватагой.
Они орали и кричали, они гигикали и бибикали, они свистели и вопили.
Пассажиры, не обращая внимания
