с некоторых времён…
Да-с… как-то не по-человечески это. Изменой попахивает. Предательством…
Разделение общества происходит. На классы… На сословия… На ранги…
Людей делят по толщине кошелька. Одних уважают, других нет.
Но разговор снова не об этом. Разговор сейчас о том, что в самолёте при наличии этой непроницаемой шторы образовалось два почти изолированных помещения.
Да-с! Так и было. Ох, эта ненавистная штора… Ох, она противная…
Хамоватые ребята оказались по ту сторону плотной серой гофрированной материи, на территории, которая для простых смертных является как бы запретной и недосягаемой.
А все остальные, и Геннадий Витальевич в том числе, – тута остались, за чертой явной недоступности и всеобщей недозволенности.
Мол, пшёл вон, чертяка. Мол, неча смотреть на запретное. Мол, запретный плод не для всяких там яких проходимцев. Мол, не твоих глаз и ушей это дело.
Дескать, сиди тута и не рыпайся. Дескать, вали отседова пока цел. Пока ноги-руки тебе не переломали. Шею пока не свернули. Голову пока не открутили.
Дуй, мол, до горы, босяк безденежный.
Шуруй, фунтик, отседова подобру-поздорову…
Ну и так далее в таком же роде.
Типа: посторонним индивидам туда вход строго-настрого воспрещён.
Наподобие: со свиным рылом сюда не соваться.
Вроде как: обезьянам, кошкам, лемурам, собакам и иным зловредным существам делать тута нечего.
Да, не повезло униженному и оскорблённому пассажиру.
Их, мажоров этих, теперь не достать. Никоим образом. Не будешь же штурмом брать запретное.
Всё. Брейк! Разошлись по своим противоположным углам. Разговор не удался.
Каждый остался со своими скорбными мыслями и делами недоделанными, и при своих интересах. Вот что тут главное.
Геннадий Витальевич попробовал достать свою любимую, свою драгоценную сумку, так нагло и беспардонно сдвинутую передними эксклюзивными пассажирами, но это было не так-то просто, это было вообще невозможно – слишком далеко она, душечка, откатилась, почти к борту самолёта прижалась, да и чемоданы чёртовы мешали.
Вот беда-то какая. Вот какая несуразица. Вот какая нелепица.
Вот какое недоразумение. Вот какая гнусность и подлость.
Надо что-то придумать. А что?
Надо каким-то манером ухитриться и выудить свою поклажу.
Надо очень постараться. Надо каким-то образом умудриться. Надо… надо… надо сподобиться каким-то фертом. Надо сделать это. Во что бы то ни стало.
Он думал, думал… и наконец надумал как…
Явление двадцатое
Геннадий Витальевич изловчился и, полулёжа на кресле, вытянулся в струнку, как червяк дождевой, стараясь ногой подтащить её, сумку свою дорожную.
