отцовскую говорил. Не было её там. Просто не было машины. Вот и всё. И Пашкея в сквере тоже не было. А то, что это подставой было, я только что от тебя узнал, спасибо!
Похлопав по плечу, наказанного собственной болтливостью одноклассника, Димон вышел из спортзала, полностью ошарашенный этим новым известием. Карты Олега теперь легли перед ним на стол полностью раскрывшись, но облегчения от этого он так и не получил.
Ещё какое-то время, Кораблёв поддерживал себя уверенностью в том, что обязательно отыщет Жанну. Он даже посетил воинскую часть, где служил её отец, в надежде получить его новый адрес. Но дежурный на КПП быстро остудил его пыл лаконичным отказом. Пойти же к отцу Олега он не решился, прекрасно сознавая тщетность подобной затеи.
Чувство нестерпимой обиды не покидало его не на минуту. Он всё ещё тешил себя надеждой, что догадки его не верны и однажды Жанна позвонит или хотя бы напишет ему. Но почтовый ящик, в который Димон заглядывал дважды день, оставался совершенно безучастным к его надеждам и переживаниям.
Когда все разумные сроки прошли, поселившееся отчаяние впустило к себе ненависть. Ту самую ненависть за предательство, которая до неузнаваемости изуродовала портрет некогда любимой девушки.
И вот однажды Кораблёв словно услышал, как где-то глубоко в груди жалобно взвизгнула и порвалась невидимая струна.
Он подошёл к окну и посмотрел вниз. Димон даже представил, как его уже фактически мёртвое тело летит с пятого этажа, а затем … А затем, словно ударом клюшки, он резко отогнал противную липкую мысль прочь, и задёрнул штору.
Остаток осени и зиму Кораблёв провёл в состоянии глубокой депрессии. Он не выходил на любимый каток погонять шайбу. Даже в кино затащить его было теперь совсем не просто. Появившаяся раздражительность стала мешать его общению со сверстниками и он всё больше времени проводил дома за чтением книг и уроками.
Неукротимая река времени снова безжалостно бросила его на очередной каскад и притопила в бурлящем потоке. Когда же пороги были позади, оказалось, что тёплого и уютного течения уже нет и могучая река теперь стремительно несёт его по направлению к смертельно опасному водопаду, который был ещё не виден, но уже неумолимо стоял на его пути.
Солнце становилось теплее с каждым днём. Снег в городе таял на глазах и новорожденная весна уже рвалась на волю из набухших почек. Воздух насыщенный озоном кружил голову. А восторженное чириканье воробьёв пробуждало в душе какие-то чистые высокие порывы.
Тепло в этом году пришло слишком рано и потому март, перевалив через свою календарную половину, оделся уже по апрельской погоде.
Димон постепенно избавлялся от болезненной тоски. Где-то в прогорклой черноте тающих сугробов растворялись последние, запёкшиеся на душевных ранах корочки кровавой обиды.
Он наконец-то начал вдыхать полной грудью, улавливая забытые ароматы, и радовался первым, пусть ещё не самым ярким, но уже цветным наброскам
