злости и ярости? Не понимаю себя, ведь не мужик сидит передо мной, а хрупкое, нежное создание. А я довел до истерики сознательно и целеустремленно. Добился, блять, чего хотел.Стук в дверь приводит в чувство, голос Наташи говорит о том, что Свету зовет мама к себе, как только мы освободимся. А Света даже глаз не поднимает, уронила голову в руки и так и рыдает. Нужно как-то вывести ее из этого оцепенения. Нужно что-то сделать в противовес моих мерзких слов.
Кричу Наташе, что скоро придем и подхожу к хрупкой девушке. Мужик, блять…
Беру ее за руки и поднимаю к себе. Она не сопротивляется и на меня даже не поднимает глаз, сжалась вся, дрожит, боится. Прижимаю ее к себе. И отчего внутри такая боль? Неужели от того, что ей больно? Я просто чудовище бесчувственное.
Прижимаю ее к себе крепче и боль становится еще сильнее.
– Прости… – тихо шепчу в волосы. – Я ужасен, я знаю это. Но я именно такой, какой есть.
Зарываюсь носом в густые пряди, дышу ей, вопреки всему. А она молчит, руки свои к моей груди прижала и замерла, словно и нет ее тут вовсе.
– Тише девочка, тише. – почему-то успокаивающе шепчу я, целуя куда-то в макушку.
И вроде не перед кем сейчас эту комедию ломать, а отпускать не хочется. Словно уже моя. Словно родная.
Светлана
Обида на его слова такая горькая, словно кто-то запихнул в рот целую ложку ядреной горчицы. Жжет изнутри, выливается слезами. Он все правильно сказал – не нужна я ему. Вот что у него на душе, а мою – разрывает на части.
Эта поездка должна была стать веселой и романтичной, а стала игрой на моих чувствах.
Бессильно спрашиваю себя «и он правда мог мне нравиться?», да он же самый настоящий кусок камня. И зачем так прижимает меня, будто я для него что-то значу? Что сказать хотел – так сказал уже и большего мне не надо. Быстро поставил меня глупую на место.
Объятия разрываю резко, скинув с себя разом его руки. Боюсь, что, если его близость продлится чуть дольше – не смогу уйти.
Я не нужна тебе. Даже в красивых тряпках. Все поняла, мне объяснять дважды не требуется.
Недоумевающе смотрит в глаза, а что увидеть в них хочет – непонятно. Ничего там больше нет для тебя. Сегодня третий день, а значит половина пути считай прошла. Еще четыре дня и я забуду об этом. Напоминанием будет служить только штамп в паспорте, который останется со мной надолго. Но и он однажды исчезнет из моей жизни.
Иду в ванну быстро, нужно умыться. Не хочу заставлять ждать Сталину Александровну, уж она то мне ничего плохого не сделала, как и другие родственники Саши.
Холодная вода плохо помогает убрать красноту с глаз, поэтому приходится искать в косметичке капли, которые должны помочь. Видок у меня, конечно, совсем не праздничный, но ничего. Пусть думают, что это я от счастья так расчувствовалась.
Когда все сделала и немного поправила прическу обнаружила с удивлением, что Саша сидит на кровати и гипнотизирует
