считать его чужаком, опасным для ее семьи. Между тем, человек, в то время не знакомый с домашним образом жизни, обнаруживает здесь горящий очаг. Здесь он знакомится со способом приготовления пищи на огне и получает в дар от ягуара пылающие угли. Непосредственно у жены ягуара он находит прялку и приобретает знания о прядении, а также инвентарь для прядения (М8). Можно предположить, что эти сюжеты отражают позднейшие напластования опыта оседлой жизни и знания эпохи земледельческой культуры. Этот опыт и эти знания включают в себя и навыки нарративной организации текста, который изящно выводится из ткани охотничьего ритуала и накладывается на матрицу архаического мифа.
Мифический Ягуар не является просто жителем степной саванны или лесной сельвы, он выступает царственным животным. Он вызывает в человеческом существе амивалентные эмоции: он пугает и очаровывает, дарит людям пищу и убивает людей, учит их навыкам ведения домашнего хозяйства и преследует их за нарушение правил общежития. В ритуале и мифе ягуар представлен священным животным. Степень близости животного и человека в мифе является предельной, вплоть до полной тождественности либо состояния родства. Тотемическая организация первобытного сообщества также исходит из признания животного-тотема прародителем человеческого коллектива. В архаических мифах по всему миру животное представляется ближайшим родственником предков людей, предком человеческого коллектива и держателем имен, изображается в качестве покровителя живущих поколений людей.
Архаический мотив господства животного представлен в сюжете охоты ягуара за тенью человека. Это явно «ослабленная» версия мифа, но его распространенность в многочисленных версиях одного и того же мифа у разных племен и групп индейцев свидетельствует, что некогда миф об охоте зверя на человека имел всеобщую актуальность. А следовательно, ритуальный промысел хищного зверя, указывает на претензию человека быть вровень с животным.
Животное в древние времена – центр и основание жизни первобытного племени, поэтому оно ассоциирует с нуждами группы как таковой. Оно объект культа и магических процедур, источник страхов и влечений, помыслов и надежд первобытного человека. Его охотничьи тропы – это маршруты передвижений людей-охотников. Замыслы животного, его нрав, его намерения и желания – объекты пристального наблюдения человека, а его ловкость, сила и быстрота – объекты желания, имеющего целью овладение и причащение человеком-охотником.
Еще Аристотель в «Никомаховой этике» заметил, что в своих желаниях человек преследует сверхцель обладания чужими желаниями. В «Тотеме и табу» З.Фрейд прямо связывал эту установку с наследием архаической, в том числе и охотничьей, магии. Таким образом, уже в исходных установках человеческой жизнедеятельности существование зверя оказывается сопричастно культурной жизни человека. Животное превращается в зеркало, в которое всматривается
