одного из развалившихся шкафов. И оно не умело играть в прятки. Поэтому Девочка сразу его нашла, как только увидела, что-то большое и блестящее. Она немного осмелела, и уже не в первый раз выбиралась из своего убежища в камине. Понемногу решила обследовать ту часть дома, в которой оказалась, как когда-то изучала с детским любопытством развалины старой крепости у себя на родине.
Голова ещё немного болела, вчера шла кровь из носа. Но тошнота уже почти прошла. Девочка была маленькая, легкая, и в самом начале неисследованной жизни. Без жизненного опыта, но уже несколько раз преданная и обиженная людьми. В зеркале не отражался неуловимый аромат девичьего цветения, а только боль раннего одиночества.
– Ну вот, и зеркало меня не узнаёт! – подумала Девочка, – И я сама не узнаю…
В ней многое изменилось. Нет, картинка в зеркале показывала ту же внешнюю оболочку: тот же рост, цвет кожи и волос, овал лица. Гематомы и тёмные круги под глазами – не в счёт!.. Но, во всём, что теперь показывало ей зеркало, был какой-то другой смысл!.. Вот!..
Она вдруг почувствовала хрупкую ненадёжность своего времени, которое могло рассыпаться в любую минуту. Понимала, что за те дни и ночи, которые провела в своем убежище, в ней появилось что-то совсем новое и очень тревожное. И отчаянно пыталась понять, что же это такое.
Сначала была обида на весь мир, на всех людей за то, что они по божьей воле разбиты на два пола – мужчин и женщин. Может быть, было бы гораздо лучше, если б они размножались отводками и черенками, как цветы или деревья. Тогда, наверное, не было бы этих животно-жестоких отношений между людьми, в результате которых она пострадала и оказалась на краю гибели.
Все эти дни Девочка словно жалась сама к себе. Не к кому больше было. Куталась в своё одиночество, как куталась бы в мамино тепло, если бы рядом была мама… К ней в камин приходили кошки, запрыгивали на полку и спали, согревая своим теплом.
Затем обида стала цепляться за врождённое чувство справедливости, и, наконец, превратилась в злость. Злость поднималась в её новом взрослом теле оттуда-то снизу, растекаясь жидкой чёрной смолой по кровеносной системе, отзываясь во рту какой-то горечью. И злость эта обратилась на конкретных людей. А людей этих Девочка хорошо запомнила… Всех.
Надо было что-то делать, как-то выбираться из своего убежища и одновременно ловушки. Она наверняка не сможет прожить здесь долго. Ночи сменяли дни, а время вокруг словно остановилось и загустело. А у неё всё никак не получалось придумать что-то толковое. И она уже начинала злиться на саму себя. Помощи ждать было неоткуда. Помогал только сам дом тем, что прятал её…
…Снег валил тяжёлыми мокрыми хлопьями. В обморочно-жёлтом свете фонарей стремительно летящие хлопья сливались в сплошные линии. Казалось, множество тонких тросов было натянуто между низким, грязным небом и крохотным пятачком заднего двора. Она уже знала, где в этой части дома находится окошко, в которое можно немножко заглянуть, чтобы увидеть кусочек заоконного
