ж не дурак, – грустно усмехнулся Вадим, продолжая перебирать тетрадки, даже не читая названия предметов. – Видел лица учителей, когда они забирали рисунки.
Щемящее чувство неприятно сжало сердце. В горле запершило. Прикусив внутреннюю часть щеки, в два шага я подошла к рабочему столу сына и присела перед ними на корточки, дёргая один из подлокотников кожаного кресла в свою сторону. Стеклянные зелёные глаза с плохо скрываемым страхом взглянули на меня.
– Почему ты их рисуешь?
Мои глаза выжидающе уставились на сына, внимательно следя за каждым изменением на его лице. Широкие брови напряглись, поднялись вверх, опустились, на лбу появилось две маленькие морщинки, губы сжались, образуя тонкую светлую линию. Он нервничал и заламывал пальцы, болезненно нажимая на подушечки, от чего они становились красными.
– Это из-за курса.
Молчаливое непонимание отразилось на моём лице. Глаза Вадьки расширились, и он поспешил объясниться.
– Деньги, что вы мне на День Рождения подарили. Я курс купил по рисованию. Там одно из заданий.
Пальцы Вадима нервно сжимались в кулаки. Заметив, что его объяснения все ещё не действуют на меня, он спешно развернулся, включая компьютер. Монитор посветлел и вскоре на нём появились базовые иконки. Нажав пару кнопок и открыв одну из сохранённых вкладок, Вадька откатился на стуле чуть назад, позволяя мне подробнее рассмотреть сайт. Ничего криминального на нём я не увидела. Оформление было приятным, хотя некоторые элементы мне показались лишними. Но из описания стало уже чуть больше понятно, что именно питался донести до меня Вадька.
– Почему всё такое тёмное и… абстрактное? – кивнула я в сторону потрёпанных рисунков со школы.
– Это один из стилей, которые отрабатываются в этом месяце – дудлинг, – закопошился в портфеле Вадим, выуживая толстую, с торчащими во все стороны листами, словно щупальца Кракена, тетрадку. – Ещё графику проходили и зентангл.
Передо мной разинул пасть монстр, выплёвывающий изрисованные чернилами и карандашами листы. Вадька продолжал тараторить, описывая каждый рисунок, выложенный передо мной, но я слышала его через раз. Как давно он начал рисовать? Он же всегда любил математику. Постоянно решал всё новые и новые задачки. За место привычных другим детям игр на телефоне он просил установить головоломки. А его любимым сериалом всегда была «Теория большого взрыва». Он так заливался с Андреем над шутками, смысл которых я редко понимала. Когда успело всё измениться?
– Мам, – Вадим окликнул меня, дёрнув, словно совсем малыш за рукав блузки.
Как сломанная кукла, я медленно заморгала, уставившись рассеяно на него. Видимо он ни раз окликал меня. В зелёных глазах напротив появилось волнение. Силясь не выдать своих переживания, я выдавила из себя самую тёплую улыбку, на которую в тот момент была способна.
– Почему ты не сказал раньше?
– Зачем? – недоуменно уложил голову на бок Вадька, искренне удивляясь моего вопросу.
– Мы
