Что вообще имеет значение в жизни? Только два момента – кайф и смерть. Если последнее – абсолютное ничто, отсутствие всего. Кайф… Я вот очень боюсь лишиться кайфа. Но даже если мне отрубят член, приспособлюсь. Останется эстетическое наслаждение. Кайф от созерцания искусства, который, на мой взгляд, сильнее секса.
Молчу. Но не потому, что нечего ответить. Я выбрала пассивную роль в нашей коммуникации. Я ученица. Я впитываю.
– Ты задумывалась, что искусством занимаются те, кто недоволен жизнью?
– Стремление создать свою субреальность?
– Типа того. Ага. Кстати, приходи в пятницу на показ, я буду комментировать один занятный фильм в арт-пространстве. «Святая гора» Ходоровски. И у меня закончилось бухло, Варвара.
Встаю:
– Пошли, куплю еще, я продлеваю тебя.
Но после второй бутылки Платон побрел за третьей, которую купил уже самостоятельно, потом была четвертая… В конце концов, наша прогулка свернулась у двери его подъезда.
Садимся на лавку. Достает сигарету и как-то нервно шепчет:
– Произвожу действие. Действие ради действия.
Я совсем не понимаю его.
– Вообще, весь этот наш символический обмен на пиво… Я сам могу купить его себе. Но мне нужна зацепка, стимул побороть брезгливость по отношению к роду человеческому.
– Забавно, что бы ты ни говорил, это не может меня обидеть, – я прикусила губу.
– Это доверие, – заключил Платон.
«Или безразличие» – добавила я про себя.
– Будешь кашку? Давай поднимемся ко мне, поешь и пойдешь домой. У меня есть урбеч и варенье. Это такой маленький предлог не провожать тебя домой с чистой совестью, – предлагает психоаналитик.
– Ничего себе акт гуманизма.
– Ага.
Идея отправиться в гости к пьяному Платону может показаться безрассудной. Но в свете последних событий инстинкт самосохранения упразднен за ненадобностью, его место заняло сумасбродное любопытство и попытки заполнить память любыми новыми воспоминаниями.
Я впервые здесь. Квартира Платона встречает чистотой в какой-то нездоровой для меня пропорции. Впечатления укрепляются, когда я захожу в кухню и вешаю куртку на спинку стула, а хозяин кривится и цедит сквозь зубы:
– Может, лучше на крючок в прихожей, как делают нормальные люди?
Платон быстро организовывает еду, попутно рассказывая о моей дьявольской сущности, заметив которую раньше, он бы сразу сказал Давиду сверкать пятками, лишь бы не угодить в мои сети.
– Знаешь, есть ужасы, расчлененка, порно, какая-то физиологическая поебень, это меня не пугает, даже забавляет. А есть феномен, когда тебе пытаются навязать какую-то хуйню, прописать что-то на подкорке, пока ты об этом не подозреваешь. Есть в тебе что-то такое… Инфернальное. Ты суккуб, ты гребаный суккуб.
Я
