году, исцелив многих больных. Затем во время нашествия «людей смерти» – татаро-монгол она надолго исчезла. После чего «вновь явилась» в 1831 году, когда на юге России свирепствовала чума-холера. Икона «сияла» – «целила» людей прокаженных и больных с высоты горы Гудун («гудящей»), испокон веков высящейся над крутыми берегами Дона. Сотни и тысячи обездоленных шли и ползли к ней. И всех их исцелила Богородица. Но наступили вновь «времена лихолетья» после 1917 года, и снова икона «Сицилийская» спряталась. Надолго ли? Покажет время.
Подобных «животворящих» и «исцеляющих» икон на Руси немало. Они и в Киеве, и на Волге, и в Задонске, и во многих «святых местах» Руси-матушки. Немало их и в монастырях и церквях Крыма. Назову лишь некоторые их них: Свято-Успенский мужской монастырь – Крымский Афон. Гости и туристы ощущают здесь неизъяснимое чувство похожести с иерусалимской горой Синай. Хотя официально считается, что в конце XV века здесь размещалась резиденция митрополита Готской епархии – духовный центр православной Тавриды, на самом же деле здесь явственно прослеживаются следы более древних монастырских построек. Успенский монастырь 46 стал резиденцией митрополита Гот и сразу же после гибели княжества Феодоро, и в него была перенесена икона Божией Матери, писанная византийским мастером VIII – IX столетий. Не исключено, что теми же мастерами либо из династии тех же мастеров, что писали Сицилийскую икону Божией Матери, оказавшуюся в Дивногорье.
В Бахчисарае, неподалеку от ханского дворца, в живописной балке нашел свой приют Армянский монастырь, построенный в честь Просветителя Григория. Время его основания VIII век. Монастырь святого Федора близ Феодосии, основанный в VIII – IX веках. Татары называют его Чилтер-коба («коба» – по-тюркски – «пещера», «чилтер» – «решетка», перегородка келий). В I веке нашей эры папа римский святой Климент за исповедование веры Христовой был сослан в Тавриду, в инкермановские каменоломни. Именно он положил начало Инкерманской обители, что в переводе с турецкого означает «пещерная крепость». Пещер здесь сотни, а пещерных храмов более тридцати!
И живут в этих кельях монахи, отмаливающие грехи человеческие. В Крым на покаяние шли и с запада, и с севера, и с востока Руси, плыли по Волге-матушке и Каспию. Но не всем удавалось добраться до «святых мест». Случалось иное.
Бредет по выжженной и раскаленной солнцем асканийской степи человек (а скорее всего несколько), отторгнутый обществом, сломленный, «обломавший рога» по этой жизни, к югу, к далекому Крыму, к монастырям и кельям тамошним. Сел на бугорок, достал бедолага-альтруист нехитрую суму бедняцкую с хлебом да солью, перекусил малость. Глядь коровки степные крымские пасутся, а с ними быки черные. Подошел поближе, поздоровался с пастухом, попросил молочка. Выпил парного да вкусненького с черным хлебушком, на душе и поблажало. Лег под кустиком, да и задремал на солнцепеке. Ведь всем известно, что славяне, плотно пообедав, ложились спать-почивать в полдень, в жару летнюю. И снится-мнится ему
