ня, не кровоточили. И не скажешь, что минуту назад с ее рук сорвалось одно из самых жутких заклятий в мире. Я оставил ее отдыхать, так как знал, что с ней все будет хорошо. А вот со мной… Все было сложнее.Я любовался этим ужасным зрелищем. Этот кровавый дождь расчерчивал воздух в паре шагов от меня, не задевая, но вот темные силуэты, спускавшиеся с гор таяли, испарялись, исчезали под каплями. Молчаливо, без криков, без пламени, без молитв. Кровь как будто смывала всю грязь, очищала мрачные, подернутые пеленой тумана склоны. Фигуры сначала медленно брели, потом падали на землю и обращались в прах, которому суждено лишь забыться между страниц чьих-то историй.
Мне это чертовски нравилось. Какая-то часть внутри меня ликовала и радовалась при виде жестокого акта уничтожения. Детская, наивная радость, с нотками непонимания. Чувства, незамутненные логикой.
Чувства, которые помимо трепета вызывали отвращение и страх.
– Жизнь священна, – напоминал я себе.
– Я возьму твою боль, – повторял я строки молитвенной песни.
– Но потребую с тебя цену еще большую…
И отпустило. Отхлынуло. Разум вернулся на место, смерть вновь казалось мерзкой и уродливой. Жизнь священна. Я помню.
Вытащив клинок из ножен, я встал. Стер с лица кровь. Пошатнулся, но все же устоял. Я сражаюсь за людей, не за богов. И в этой бесконечной битве так важно не забыть, кто ты такой…
Если ты, конечно, это знаешь.
Стук копыт. Шелест ветра. Тихий треск факела. И что-то ещё, что-то зловещее, едва заметное нарушало тишину, держало в напряжении ничего не понимающих людей. Ночь никогда не была временем человека.
Но вот я отличался спокойствием, с легкой, незлобной насмешкой наблюдая за встревоженными стражниками, которые все пытались опознать во мне то ли монстра, то ли неприятеля. Медленно слез с коня, осторожно достал с пояса грамоту и передал её главе дозора. Закрытый шлем с конским хвостом, необычный для этих мест чешуйчатый доспех, лёгкое копье в руках и хромота на левую ногу, – единственный стоящий боец среди вчерашних сыновей шахтёров и мелких торговцев.
– Приветствую, господин инквизитор, – начал он уверенно и точно, словно опытный глашатай. – Меня зовут Верд. Как добрались?
– Здравствуй. Дороги на редкость спокойны. А вот тут, похоже, схватки не редкость?
Даже у новобранцев снаряжение полное и качественное. А еще я уверен, что при любой угрозе они готовы достать лёгкие арбалеты и щиты. Однако свежие царапины, сколы и зазубрины явно рассказывали о сложных буднях городской стражи.
– Расскажу, отчего нет, – до странного безмятежно начал Верд. – Порядка в этих землях нет, прошлый правитель слёг с лихорадкой и умер, наместника задрали гарпии, пока он в шахты ехал. А Церковь… Простите, господин инквизитор, но тут на севере все честно, – серебро в рудниках закончилось, и до нас теперь никому дела нет. Сейчас на город претендуют два лорда – сын покойного и его более могущественный сосед.
– Спорные земли, значит? – спросил я. – Разве в таких случаях не присылают имперского поверенного?
Верд вздохнул и вернул мне грамоту. Кажется, что он сильно устал от происходящего и собственного бессилия, но за решеткой шлема я мало что мог увидеть. Общался он со мной без намека на страх в голосе, в отличие от своих подчиненных, которые были готовы нанизать меня на копья до сих пор.
– Императору тем более мы не сдались. Да и порядки здесь другие, люди сами выбирают достойного.
– Сами? И как же?
– Городской совет в ратуше собирают. Правда, на последнем голоса поровну разделились, и так уже второй раз.
Я задумчиво опустил голову и едва уловимо покрутил плечами. Обычно люди не спешили делиться со мной слухами, но вот Верд говорил много и по делу. Было это подозрительно или нет, сейчас даже не так важно.
– Спасибо, Верд. Мне пора. Нужно устроиться на ночлег.
Глава кивнул и пошире отворил маленький проход в воротах. Новобранцы, кажется, успокоились, беря пример со своего десятника, и с интересом разглядывать то моего коня, то мою стальную маску, не встревая в разговор.
– Удачи, господин инквизитор. Повернете от аптеки направо, и доберетесь до монастыря. Кажется, там вас ждут. И… Север уважает ваши шрамы и увечья, но больше всего ценит боевую сноровку и храбрость.
Я ухмыльнулся. Моя маска часто отпугивает собеседника, олицитворяя в его глазах болезни и смерть, но северяне, оказывается, относятся к этому иначе. Не знал.
На больших улицах ещё виднелись огни патрулей, а вот остальное погрузилось во мрак. Плохое место. Город как будто вымер, боялся сделать малейший вдох и привлечь чье-то нехорошее внимание. Я долго пытался найти аптекарскую лавку в темноте,
