и слабый свет нескольких свечей и лампадок в просторном зале встретил меня как родного. Даже воздух тут был особый – прохладный, пробирающий, чистый. Старые церкви и монастыри, построенные еще до нашествия монстров, защищали обитателей с помощью крепких стен не хуже крепости. Время отразилось на камне древних прибежищ, но их надежность не подвергалась сомнению до сих пор.Меня ждали. Настоятель стоял перед алтарем и пел одну из молитвенных песен. Светлая ряса с желтой и красной росписью и вышивкой колыхалась едва-едва, несмотря на мощный голос пожилого церковника. Я не мешал, прошел неслышно меж рядов скамей и сел рядом.
Строка за строкой, куплет за куплетом лилась песня. Когда я был всего лишь учеником, меня заставляли заучивать ее до охрипшего горла – это было первое физическое проявление нашей веры и нашего обучения.
Когда песня кончилась, настоятель закрыл алтарную книгу, потушил свечу и подошел ко мне.
– Здравствуй, брат инквизитор, – встретил меня старик. – Меня зовут Местир. Я получил письмо от Ордена заранее, мы подготовили келью для тебя.
– Благодарю, брат, я задержусь здесь надолго. Мое имя – Каднер. В округе немало тварей. Есть ли что-нибудь, что я должен знать сейчас?
– Монастырь надежен, доступа тварям сюда нет, переночевать можно спокойно. Но за пределами стен может быть весьма опасно – впрочем, не для вас. Оборотни в городе на каждом шагу. Гарпии нередко нападают на стены. Призрак засел в сгоревшей хижине.
– Призрак, – тихо прошептал я. – У каждого из них есть история. Верно, есть она и у местного мученика?
– Мученицы, – поправил Местир. – Девочка умерла страшной смертью. Отца повесили за браконьерство, мать пыталась заработать стиркой, но денег им не хватало. Говорят, один купец влюбился в неё и подарил кулон перед дальним путешествием. Ну, и обещал жениться на ней при возвращении, но так и не вернулся.
– Догадываюсь, что произошло. Воры или ростовщики?
– Не знаю. Но убили обоих, кулон украли, а дом подожгли. С тех пор призрак и появился.
Местир вздохнул и стал гасить, свечи, одну за другой. В его движениях читалась усталость и опустошенность.
– Понятно. – вздохнул я, – Грустная история. А что же случилось с этим местом?
– Из обитателей осталось всего трое. Многие монахи… Ушли. Церковь берёт здесь налог серебром, не товаром. Мы почти ничего не оставляли, отправляли все в столицу, и поддерживать хозяйство было нелегко. Сейчас уже совсем туго…
– Северяне себе на уме, верят в духов и предков, а не в Песнь. Кстати, знаешь что-то про капитана стражи?
– А, Дирто, да, – ответил настоятель, чуть задумавшись. – Неплохой человек, но попытки навести порядок не возымели успеха. Он приезжий с манерами дворянина и верой в честь и справедливость. Таких здесь не любят… Если ты не церковник, конечно.
Оставив единственную свечу на подставке, он повернулся ко мне. Я встал и подошёл к настоятелю.
