это? Далеко?
–Отсюда – семьдесят семь километров.
–Большой город? – спросила Ляля.
–Нет, крошечный, триста жителей, по нашим меркам – деревушка. Но очень красивый.
–А мы неподалеку от Альби обосновались, в Левисе, знаете?
–Знаю. Тоже приятный городок, побольше Кастельно.
–У нас там свое шато! – не утерпев, похвасталась Ляля. – Тридцать гектаров виноградников и замок средневековый. Полный улет!
–Оно еще не наше,– урезонил ее Владимир.– Мы ж его еще не купили.
–Считай, купили! Мы уже компроми де вант подписали! Ну, договор продажи,– пояснила она Норову. – Знаете, да? Приезжайте с Аней к нам, мы вам все покажем. Там вид такой – спасу нет! Красотища неописуемая! Заодно съездим куда-нибудь, отдохнем, а то че тут делать-то?
–Может, пообедаем вместе? – предложил Владимир Норову.
–Можно,– согласился Норов.
–Какой у вас телефон?
Норов продиктовал, Владимир набрал его и подождал, пока раздался гудок.
–Есть,– сказал он.– Сохраню у себя. Павел, да? Созвонимся.
Они пожали друг другу руки на прощанье.
–Ты действительно хочешь с ними пообедать? – спросила Анна, когда они отошли.
–Конечно, нет.
–Но ты дал ему номер своего телефона.
–Я не отказываю, когда просят, просто не беру трубку.
–Ты не отвечаешь на телефонные звонки? Совсем?
–Практически.
–А вдруг кто-то хочет сообщить тебе что-то важное?
–Всегда можно написать,– пожал он плечами.– Ты же написала.
–Кстати, спасибо, что ответил.
–Спасибо, что написала.
* * *
–Ты ездишь на «каптюре»?! – поразилась Анна, когда Норов открыл багажник машины, укладывая ее чемодан.
–А что? Хорошая машина, недорогая. Движок приемистый.
–С ума сойти! Я тебя иначе чем на «мерседесе» и не представляла.
–В деревне на «мерседесе»? В посмешище себя превращать. Французы не любят богатых.
–А у нас – наоборот.
–Ты здорово похорошела, – сказал он, трогаясь с места.
–Спасибо. Ты правда так думаешь?
–Это очевидно.
–А я из-за возраста переживаю.
–Напрасно. Ты очень красива.
Он не кривил душой. Годы смыли с ее лица мелкую угреватую сыпь, кожа сделалась ровной, и ее зрелая красота с легкими морщинками в уголках глаз и грустью, порой невольно мелькавшей во взгляде, проступила в своей бальзаковской последней неподражаемой осени.
–Чем занимаешься? – спросил он.– Работаешь где-нибудь?
–В «Икее». Директором по персоналу.
–О, большой начальник! Нравится?
–В целом, да. А ты?
–Прочерк. Вернее, два прочерка.
–А второй прочерк что означает?
