тебя не было денег, ты был им не нужен. Раиль Тамирханович обратил на тебя внимание только тогда, когда ты показал ему свои счета.
– Им всем плевать на тебя, ты понимаешь? – взорвался Ильгиз. – И этой прошмандовке, и её родителям. И так было всегда. Тебе говорили это все, но ты не верил.
– Ильгиз! – Асма осадила сына, и тот, посмотрев на сведённое болезненной судорогой лицо брата, прикусил язык.
Марат чувствовал, как под градом этих слов что-то рушится в его душе. Ему казалось, что он опустел, как будто из него рывком вытащили хребет. Он никак не мог уцепиться разумом за окружающую реальность. Весь его мир перевернулся за секунды, а его разум никак не хотел принять этот факт.
Всё, чем он жил, чем он дышал, к чему стремился и чего хотел, всё оказалось ложью. Марат чувствовал себя тем самым колоссом, которому подрубили его глиняные ноги. Он развалился на осколки и летел вниз, не в силах достигнуть земли.
Марат закрыл глаза и уронил голову на руки, запустив пальцы в волосы. Асма тихо выговаривала младшему сыну:
– Да! Конечно! Злые слова, Ильгиз, ему сейчас совсем не нужны. Ты понимаешь?
Рослый Ильгиз понуро опустил перед сухонькой матерью повинную голову, не смея возразить. Асма встала и поставила чайник, быстро заварила чай, сноровисто завершая готовку. Когда напиток был готов, она налила его в пиалу, плеснула в чай подогретого молока и подала сыну.
Марат принял негнущимися пальцами горячую пиалу. Руки его мгновенно согрелись. До этого момента он даже не представлял, насколько холодными они были. Марат машинально начал пить, не чувствуя вкуса.
Асма поставила перед Маратом блюдце с какими-то сладостями и села рядом, подперев щёку кулаком, и ничего не говорила. Марат обожал свою мать. Она всегда точно знала, когда стоит говорить, а когда стоит молчать, когда сыновья приходили к ней с первыми разбитыми коленками, с разбитыми сердцами, со своими неудачами и радостями. Она всегда знала, что делать.
Правда, в этот раз Марат боялся, что так легко он не излечится. Тем не менее, тепло матери начало отогревать его. Марат наконец встряхнулся, будто начал просыпаться от долгого сна, и заговорил.
Он рассказал матери и брату о том, что создал для Гюльшат отдельный счёт, что на эти деньги она готовилась к свадьбе, а иногда и гуляла. Он рассказал им о полученном сообщении, о том, что узнал, позвонив в клинику, о том, как прилетел к Урусовым домой.
О том, как застал своего бывшего лучшего друга и свою бывшую невесту говорить было тяжелее всего. Сцену он описывать не стал, но оба и так прекрасно поняли, что произошло. Наконец, поток слов иссяк, и Марат осел, опустив голову над опустевшей пиалой. Асма спохватилась и подлила сыну чай.
– Надо сообщить Урусовым в разрыве помолвки, – наконец, сказала она. – Мне позвонить твоему отцу?
– Да, – сказал Марат вяло. – Я сейчас посплю и поеду к ним.
– Нет, сын, надо сейчас, – тихо, но твёрдо сказала Асма. –Пока она не успела все следы смыть…
– Что? –
