на мир. Он пронесся на крыльях темных тварей, сея разрушения и смерть. Прежнее мироздание обратилось в руины. Движение жизни замедлилось, грозя остановиться. Смерть обосновалась в затененных землях. Ее тлетворные дуновения принесли новый смысл бытия и жизнь покорилась ему. Надежда угасла. Прежние идеалы умерли.
Из мрака и бед родился новый мир, и Темная звезда стала его венцом. Каждый жизненный путь оказался определен ею. Свобода выбора умерла в душах людей. Люди забыли тех, кого любили и забыли себя. Их умы окутали тенета тьмы. Перед ними пролег единственный путь, что указала им Темная звезда».
Пропел петух. Дерва вздрогнула на своем ложе. Она проснулась и резко села на кровати, ловя ртом воздух. Ее зрачки расширились, сердце бешено колотилось от пережитого кошмара. Она озиралась в страхе увидеть опутывающий все мрак.
Но за окном светало, а рядом безмятежно спал ее муж. В доме царили тишина и спокойствие. Занавески легонько шевелил утренний ветерок. Из сада доносились ароматы земли и цветов. Тьма так и не явилась.
Дерва прислонилась спиной к подушке, и ее длинные темные волосы легли ей на плечи волнистыми прядями. В глазах женщины возникло понимание. Это было пророчество. Не просто сон, а голос-видение, который жил особенной жизнью, пока проигрывался в ее голове. Дерва одновременно все и видела, и слышала, она прожила описанные события. Постигла их ужас и безнадежность и пропустила через себя. Она всегда так делала, потому что не умела иначе. Жрицы Торпа так устроены. Для Дервы это было и счастьем, и бедой.
В ее синих глазах застыла отрешенность. Это чувство было единственной защитой от душевной боли, готовой прорваться горькими, безнадежными слезами. Дерва поцеловала мужа и полюбовалась его спокойным лицом, стараясь запомнить. С этого утра срок их жизней пошел на часы.
Жрица встала и оделась в белое платье. Все шло как должно и являлось ее осознанным выбором. Ее слезы не должны были изменить ничего из предначертанного. Впереди Дерву ждал долгий день.
За окном солнце осветило деревню, притулившуюся между лесом и рекой. Это была идиллическая сельская картина, рай на земле. Прозрачно-золотой утренний свет мягко очерчивал линии небольших домов, оставляя ощущение еще не до конца прошедшей дремоты. Сами дома, построенные из беленого камня, имели по несколько круглых окошек. Их крыши были покрыты уложенной плотными рядами желтой соломой. Все строения оставляли впечатление некой рачительности, если не сказать зажиточности.
Чуть ближе к реке земля понижалась, покрытая мягким ковром клевера и манжетки. Разросшиеся травы роняли на землю капли утренней росы и поднимали ото сна желтые и белые соцветия. Дальше начинался берег реки – расчищенный и пологий. Выше по течению длинная мостушка пересекала чуть ли не половину Ручьянки, не слишком широкой в этом месте. За рекой берег повышался, превращаясь в бескрайние луга. Но туда никто и никогда не отваживался ходить.
Дерва отошла от небольшого оконца на кухне, такого милого и привычного. К стенам
