послышались спокойные и неспешные шаги Фаины Романовны.
– Слава, ты дома? – спросила она сонным голосом. – Что это был за стук?
Долганов отворил дверь своей комнаты и выглянул в коридор. В байковом халате бабушка стояла перед настенным зеркалом, поправляя бигуди, выглядывающие из-под чепчика. Боковая лампа с голубым абажуром освещала её лицо правильной овальной формы, на котором, несмотря на глубокие морщины, прорисовывались черты игривой женственности.
– Ты не звонил? – спросила она, увидев в зеркале отражение внука. – Я отключила телефон, уж прости меня… Сегодня просто какой-то бум! Утром меня разбудил звонок какой-то дамы, которая интересовалась, а не будет ли амнистии ко Дню Победы. И потом телефон буквально взорвался этой амнистией, иначе просто не скажешь! Как будто больше в нашей жизни вообще ничего не существует. Вот только амнистия ко Дню Победы, и всё.
– Просто эта тема вечная, – заметил Долганов с усталой улыбкой. – Грядущая амнистия – один из основных сюжетов лагерного фольклора.
– Но на сей раз она действительно будет? – спросила Фаина Романовна, аккуратно накладывая крем на свой тоненький носик.
– Будет. Ждём указа.
Потирая руки круговыми движениями, чтобы дать крему полностью впитаться в кожу, бабушка направилась в сторону кухни.
– Так ты мне, может быть, объяснишь в общих чертах, что отвечать? – продолжала она. – Чтобы люди понапрасну не перезванивали? Там ведь, как я понимаю, достаточно ограниченный круг, кто может рассчитывать на амнистию.
– В общих чертах, участники и инвалиды войны, – отозвался Долганов, включая телефон в розетку.
– А дамы?
– Ну тоже, женщины – участники войны, жёны инвалидов, вдовы погибших. Указ появится после праздников, тогда будем знать точно.
Оказавшись на кухне, Фаина Романовна достала из шкафчика банку с молотым кофе.
– Ой, господи боже… – пробормотала она, открывая крышку. – Погода изменилась, и опять давление упало… Таблеточку приняла, что-то немного поделала и опять сплю…
Тоненькие язычки пламени задрожали на конфорке.
Долганов подошёл к двери кухни, прислонился к косяку и, переплетя руки, поглядел на Фаину Романовну с укоризненной пристальностью.
– Ба… Я попрошу тебя больше никогда не пускать этого типа ко мне в комнату…
Убавляя пламя на конфорке, бабушка удивлённо вскинула брови.
– Кого? Сашу?
– Ну ты же знаешь…
– Что я знаю? – перебила Фаина Романовна строгим тоном, ставя турку на плиту. – Не надо впутывать меня в свои ссоры! Конечно, Саша не должен был передавать за границу какие-то статьи о тебе без твоего ведома, но я уверена, он хотел как лучше. Ведь сразу после процесса стало известно, что наше партийное руководство очень тобой недовольно. Видимо, Саша подумал, что гласность может тебе помочь…
Раздался
