не понимаешь. – сказала она.
– Да. Я не понимаю. Я не понимаю, зачем ты мне это говоришь? Чего тебе от меня надо? Чего ты от меня хочешь? Ты думаешь, я не могу? Думаешь, я не могу прямо сейчас? Думаешь, я не знаю, где вы живете?!
Она повесила трубку.
Маг безумия закрыл глаза руками и замер. Как прекрасна жизнь: она настолько невыносима, что нет в ней ничего проще и спокойнее, чем работа. Его ждала его кукла, побитые пацаны и угол, а вечером у него зачет по генеалогии вампиров.
Северин, еще до полного исчезновения янтарно-липкого онемения во всех костях, медленно, чтобы не сработал внутри него спусковой механизм, бережно, с любовью к прыгающей мине во впалом животе, развернулся. Благословенная работа. Прохлада осеннего ветра. Толпа у двух лежащих. Полицейская машина еле мигает синими огнями. Борода-лопата главорга профсоюза измайловских магов. Вяжет волосатыми пальцами бодро-шоковый узел. Медленно, как будто он тоже своего рода сапер.
– Бегите, пацаны, в парк. – тихо сказал маг безумия. Секунда. Знакомый крик волшебницы в гетрах, сногсшибающий скрипичный звон, музыка для ушей. Толпа разлетелась в стороны, как стая испуганных голубей, а потом понеслась вслед за подростками, вдоль по улице, по ветру. На сырой земле осталась лишь их темная кровь. Благодать.
Северин огляделся: угол дома, в десяти шагах влево, прямо под окнами, маленький он из проездного и жвачки, а сзади кто-то шел, качаясь и подпрыгивая. Уже совсем близко раздалось знакомое “черт побери”: мужик в гипсе вынимал из зубов сигарету, поднимал высоко-высоко руку, а потом с ловкостью жареной на вертеле лягушки прыгал с одной ноги на другую. Когда приземлялся, нога его прогибалась, он махал руками, балансируя, тут же проверял сигарету. Все старания прикурить ее от горящего неба были тщетны, но он поднимал руку и прыгал снова.
– Эй, старик. – Северин чиркнул спичкой в клетушке пальцев. – Сюда-сюда.
– Вот спасибо, малой. – старик задергал щеками и горлом, будто жабрами. За два вдоха не было уже четверти сигареты. Он тут же заговорил. – Ты из-за свидетелей не переживай, Оксана сказала, у нас угол больной. Люди-то нормальные. Она хорошая женщина, хоть и перевешала нас всех. Выхлопотала тебе ривиль царский, нужно только куколку дому оставить…
Северин знал, что зайдет такой разговор.
– Я чары и сам могу строить. Мне помощь не нужна, а мешать мне по закону нельзя.
Мужчина хрипло усмехнулся.
– Что дому твой закон, сопляк? Как его обезглавят? Он же дом!
– Как и всех: в птицу превратят и обезглавят. В прошлом месяце ураган обезглавили. Красивое имя такое было. Забыл.
– Да ладно тебе: просто в подвал ее брось и все сразу проявится во всех подробностях.
– Я повторяю: нет, спасибо.
И разговор бы на этом закончился, если бы возвращенец не увидел куколку. Мертвец разогнался гепардом, а сам асфальт у дома заволновался, над ним задрожал воздух, как раскаленный. Черная грязь у дорожки растаяла, проложила русло к бастионам фундамента. Маг ударил: возвращенец мгновенно упал. Северин
