style="font-size:15px;"> Грузовая фура ехала аккуратно, стараясь не трясти пассажиров. Григорий Адольфович играл с дорожной блудницей в карты на раздевание. Вика сидела практически голая, безуспешно прикрывая свои огромные буфера пятого размера одной рукой. А Григорий за это время снял лишь фуражку и то, потому что жарко было.
– Вы хорошо играете, – улыбнулась она белоснежной улыбкой. – Где вы так научились?
– На зоне – коротко ответил предприниматель – а ваще я с детства играю. А ты как давно занимаешься проституцией?
Вика покраснела он резкого поворота диалога.
– Да ладно, не стесняйся, я ж понимаю, судьбы у всех разные, не осуждаю, уж поверь, не мне людей судить. Дорога длинная, спешить некуда. Хочешь- оденься, хочешь – выпей.
Девушка накинула блузку и налила в бокалы дорогой ароматный коньяк. Они выпили, и у девушки развязался язык.
– Зовут меня если что Викой. Ну около шести лет я в профессии путешествую по всей стране, где только не была. Здесь, на трассе, не безопасно, зато никогда не бывает скучно. Работаю сама на себя. Пока вроде всё устраивает. Клиенты в основном адекватные попадаются.
– Слышь, – перебил её Адольфович. – Хорош мне в уши вкручивать. От хорошей жизни на трассу не идут. Говори как есть.
– Ну хорошо, – дорожная бабочка поменялась в лице. – Мир говно, все люди твари, которые хотят лишь жрать, трахаться и унижать других.
– Вот, теперь верю, – закурив сигарету и откинувшись на кресло кивнул Адольфович. – Продолжай.
– Вы только не подумайте, я тоже не святая…
– И в мыслях не было.
– Я не это имела в виду. Погорячилась просто, мне нужно отдохнуть. Взять отпуск так сказать. За свой счёт, – улыбнулась Вика. – Не знаю, зачем всё это вам говорю? Наверно просто давно не с кем вот так не разговаривала. Хочется осесть где-нибудь на время и пожить обычной, скучной жизнью. Деньги на первое время есть.
– Здравая идея, – похвалил её Адольфович, протягивая сигарету и зажигалку. – Ты молодая, ещё не поздно с чистого-мать-его-листа начать.
– Я не всегда была такая, – продолжила Вика. – Я была счастливым, весёлым ребёнком, прилежная, стеснительная девочка, послушная и беспечная. Но жизнь жестока. После смерти матери мы с отцом остались одни. Надо же, получилось! Отец, папа, папуля… ещё пару лет назад у меня язык не поворачивался сказать это слово. Хоть про родителей так не говорят, но он у меня редкостная мразота.
Адольфович сменил позу.
– Пару раз он сидел за изнасилование, а также сидел на игле. Под кайфом он лез даже ко мне… под юбку. После смерти матери было решено отдать меня в детский дом. Узнав об этом, его чердак съехал окончательно. Так как сроки поджимали, он начал трахать меня каждый день. Эта похотливая, вечно пьяная, обколотая мразь, вытворяла со мной всё, что ему приходило в голову. Даже сейчас, спустя шесть лет,
