очень часто не понимают разных мелочей и тех тонкостей, что присущи моей работе. Сначала они просто удивляются, потом начинают сомневаться, нормален ли я, и в отдельных случаях, брезгливо морщатся, пытаясь выставить меня за дверь, невзирая на уплаченный мне аванс. Я не всегда поступаю одинаково. Бывали случаи, когда я уходил, не собираясь спорить, но обычно я проявляю терпение и уговариваю не мешать мне.
Сейчас я попросил своего нанимателя выставить все четыре картины в один ряд у стены и непременно в той последовательности, какой они были написаны.
Норвилл сделал так, как я сказал, но я обратил внимание, что в его действиях сквозила раздражительность. Он делал все нехотя, как будто уже совсем разочаровался во мне и жалел, что позвонил Джону Морсби.
Первая картина представляла собой абстракцию. Я довольно посредственно разбираюсь в живописи, но здесь все было ясно сразу. Красивый дом был нарисован в правильных пропорциях, а из-за него торчало какое-то немыслимое нагромождение, как будто это был другой дом, только полностью перекрученный и кривобокий. Грациозность и красота в соседстве с уродством и бессмыслицей. Странное творение рук человеческих. Я испытал нечто вроде отторжения от этой картины, но когда я перешел ко второму полотну, мне почему-то снова захотелось еще раз взглянуть на первое, что я и сделал. Те же ощущения.
Норвилл с удивлением наблюдал за мной, очевидно, укрепляясь во мнении, что я ненормальный. Меня это мало трогало в эту минуту. Я просто выполнял свою работу и делал то, что делаю всегда. Смотрю и думаю.
Вторая картина была немного проще и не такая отталкивающая. Ветер разносил в клочья могучие деревья в лесу и, если бы сюжет ограничивался только этим, картину можно было считать вполне обычной. Все дело в том, что с правой стороны от леса из-за горизонта торчала огромная человеческая голова и ветер рождался из ее ноздрей. Сумасшествие чистой воды! По-моему, самому Норвиллу пора было обращаться за консультациями в соответствующее лечебное заведение. Вместо этого он все так же таращился на меня, стараясь понять, что в моей голове.
Следующий пейзаж представлял собой поле, где юноша, воздев к небу руки, пытался ловить летящие из облаков дары. Это было золото, серебро, бриллианты и другие драгоценности. Картина мне понравилась, не вызвав отрицательных эмоций, но, к моему удивлению, я не испытывал ни малейшего желания смотреть на нее еще раз, по крайней мере, прямо сейчас.
И, наконец, последний труд знаменитого художника Джулиана Норвилла был снова странен и причудлив по своему замыслу. Подвешенный на дерево вверх ногами человек, изо всех сил пытался увернуться от нескольких злодеев, метавших в него ножи. Несколько штук уже валялись на земле, очевидно не достигнув цели, но и у жертвы, лицо было рассечено большим уродливым шрамом.
Я отстранился от созерцания творений художника и Норвилл заметил это.
– Что скажете, господин детектив? – спросил он, едва сдерживая
