и ну! – ответил кум, вытерев усы, – Так Могута мне и сказал, когда в Китеж снова поедешь, мол, тогда и вернёшь. А сейчас мол, не переживай. Свои люди, росы, мол. Стало быть, верить друг дружке должны, а иначе напастей всяких накличем, коли, веры никому не будет. Так и сказал. Хороший муж.– Э, не скажи, кум. Могута, хоть и кажется щедрым, да своего всё одно не упустит. Ежели всем в долг давать станет – сам по миру пойдёт.
– Тута ты прав, конечно, – кум почесал подбородок, – Я вот как мыслю. Вот, ежели, Могута к тебе отнёсся так, по доброму…, то к кому ты снова пойдёшь за товаром? К нему, али к кому другому?
– Ну, к Могуте, разумеется. К кому ж ещё.
– Вот! – кум поднял палец, – И, стало быть, чем больше к Могуте люду ходить будет, тем больше он продаст. И тем лучше у него дела идти будут. Я вот так мыслю.
Кум замолчал и уставился в небо, развалившись на рогожке и лениво отмахиваясь от назойливой мошки. Второй задумчиво почесал живот под рубахой, поправил намотанные на облучок вожжи и снова повернулся к куму.
– А помнишь кум, как на зимних проводах, мы вашу ватагу в озеро загнали?
– Нашёл, что вспомнить! С вами ж тогда, Ратибор был.
– И что, что Ратибор? Вас тогда, сколько было-то, а?
Весной, когда провожали зиму, в Китеже на ярмарочных гуляньях, завязалась традиционная потеха, стенка на стенку. Хмельной народ, разделившись на две ватаги, схлестнулись на кулаках на льду озера. Одетые в тяжёлые шубы и тулупы, разгорячённые бойцы от души лупили и валяли друг друга в снегу, под озорные крики и улюлюканье зрителей. Человек триста тогда набралось с обеих сторон. В тот раз ватага, в которой был кум, проиграла потасовку. Половина сражающихся ухнула в воду, когда лёд не выдержал такой массы народа и треснул сразу в нескольких местах.
– Ты сам-то, Борко, тогда в воде вместе со мной барахтался. Али забыл?
– Так ты ж, вцепился в мой полушубок, как клещ, – возмутился Борко, – Чуть не утоп из-за тебя.
– Так уж и утоп бы?
– А-то! Если б не заехал тебе промеж бровей, точно бы утоп.
– Кхе… – кум почесал то место, про которое помянул его приятель, – Да уж, заехал ты мне тогда знатно. Что оглоблей. Ну да ничего, нынче на свадьбе, мы с вами поквитаемся.
– Ох, кум! Чья бы корова…
– Точно побьём вашу ватагу.
– А вдруг мы с тобой в одной ватаге будем?
– Ты никак испугался, что я с тобой поквитаюсь?
– Это я-то испугался? Нет, ну нарочно я возьму и пойду к тем, кто против вашей ватаги будет. И снова промеж бровей тебя приголублю.
– Ох! Ну, рассмешил! – кум выплюнул соломинку, – В прошлый раз тебе это удалось, потому что я оступился на льду. Нынче-то льда вам взять негде.
– А причём тута лёд. Уж не хочешь ли ты, кум сказать, что мы вас тогда побили из-за одного везенья?
– А как же? Везенье. Нас ведь тогда больше на ногах-то осталось стоять. Вот лёд под нами и проломился. Кабы не это, я бы тя, сам
