которых им удавалось нагнать.
Осторожнее, проворковал мой внутренний голос. Берегись его.
Не сводя с меня глаз, багровый перебросил меч в другую руку.
– Где твое оружие?
– Имей в виду…
Он выгнул бровь.
Я рассердилась и нехотя признала:
– У меня… Я его не ношу.
Густые золотистые брови сошлись на переносице.
– Ты правда думаешь, что я поверю, будто ты выскочила из своего теплого гнезда и отправилась искушать тьму без всякой подстраховки?
Не в силах посмотреть на него, я сглотнула и переступила с ноги на ногу.
Чужак впился в меня взглядом. Я чувствовала, как от его ледяного взора у меня стынет кровь – он, несомненно, заметил мою грязную сорочку и босые ступни и все понял сам.
– Ты сбежала в спешке.
– Верно.
– Дурочка, – сплюнул он, словно я была ребенком, которого нельзя не отчитать.
Я понятия не имела, чей он ублюдок, но провела в его компании достаточно времени, чтобы учуять запах волка. Как только я решила бросить ему это в лицо, он метнул мне свой меч.
– Но ведь биться ты умеешь, солнышко, не правда ли?
Я поймала оружие – обтянутая кожей рукоять меча еще хранила тепло его ладони.
– Конечно умею.
Чужак обнажил второй меч – тот был короче. Его взгляд подостыл, углы рта снова поползли вверх.
– Не на свою жалкую жизнь, а на смерть?
– Ты отвратительно груб.
– Но умеешь ведь?
Я ощерилась.
– Моя жизнь отнюдь не… – Я осеклась и набрала полную грудь воздуха, не желая углубляться в эту тему. Назвать жалкой свою жизнь я не могла, но и признавать, что она была далеко не той, какой рисовалась мне в мечтах, не желала. Это было бы эгоистично – с учетом того, скольких людей, деревень и городов мы лишились. Пусть до нападений на нашу страну в моем разуме и не жил образ будущего, к которому мне хотелось бы стремиться, на что-то я все же надеялась. На нечто большее. – Да.
Чужак подбросил меч, затем, совершив пируэт, поймал его в прыжке и приземлился на широко расставленные ноги.
– Покажи-ка.
– Я не обязана тебе ничего… – Меч дозорного просвистел у меня перед лицом – он сделал выпад в мою сторону, но я уклонилась и, запутавшись в длинном подоле ночной сорочки, повалилась наземь. Поморщившись, я заморгала – надо мной были земля, камни и пронизанный древесными корнями свод пещеры. – Я прикажу казнить… Чтоб тебя! – воскликнула я и перекатилась в сторону, а длинные пряди моих золотых волос, отсеченные мечом чужака, так и остались лежать в пыли.
Тяжело дыша, я уставилась на противника – он взирал на меня с высоты своего роста, сложив руки на груди.
– Ясно.
