по земле?Слышишь шепот – колышется шмель?
Чуешь скошенной запах травы?
Пастушок, не ходи босиком.
– Проклятая! – Островцев размахнулся и стукнул по своему отражению кулаком. Зеркало треснуло – из разрезанной руки пошла кровь.
– Проклятая жизнь.
Андрей опустился на пол. Он ходил босиком, не разглядел в высокой траве змею и теперь ее яд все глубже проникает в душу.
Багровая вода исчезала в решетке на полу, находя дорожки в мыльной пене.
«Что я есть? Пена! Кто-то – пенки, я – пена. Вся жизнь, как лабиринт. Лабиринт Минотавра. Лабиринт Василиска. Как выбраться? Как мне выбраться из этой ловушки?»
Натыкаясь на стены, Андрей нашел аптечку, вылил на рану полпузырька йода. Жжение отрезвило его.
– Ну и пусть, – прошептал Островцев, туго перематывая руку бинтом. – Черт с вами со всеми…
К кому он обращался, кого ненавидел, Андрей осознавал смутно. Но одно было совершенно ясно – жизнь проходит, как гроза над созревшими хлебами. Она бессмысленная и нелепая, его жизнь.
Одевшись, Островцев подошел к конвейеру, взял запечатанный конверт – сквозь танталовую фольгу мерцают светлячки. Присел к столу. Оцепенев, пару минут таращился на крошечные частицы Василиска.
В старшем научном сотруднике уже не было ни сомнений, ни раскаяния: в черепе словно сидел генерал, четко и размеренно командующий парадом. Андрей же – всего лишь солдат на этом параде.
«Фаталист» – усмехнулся Островцев и, взяв клейкую бумагу, быстро и крупно написал: «Опыт с Биоатомом (23767t по классификации UAA)».
Сжав зубами до хруста кончик карандаша, мелкими буквами: «Незавершенный».
Андрей отрезал надпись и аккуратно приклеил ее на конверт. Так, где портфель?
После того, как конверт исчез в пахнущей кожей темноте и щелкнула застежка, Островцев зажмурился, ожидая рева сигнализации, секьюрити с автоматами.
Тишь да гладь.
Нехорошо усмехнувшись, Островцев надел плащ.
Андрей взглянул на часы, удивился: оказалось, он пробыл в ОПО всего полчаса. Сонно мигали таблички «Выход» и «Будь осторожен». Здесь, в холле, змеиное шипение уже не слышно.
«А что если?»
Андрей повернул к кабинету директора.
Какой код на двери Невзорова? Андрей по собственному опыту знал, что сотрудники используют совсем простые коды. Может, и директор? Дрожащим пальцем ввел четыре ноля. Щелчка не последовало. Четыре единицы – нет. Четыре двойки – бесполезно.
В сердцах Андрей несильно ударил по двери ногой и – к его ужасу – она отворилась.
Островцев замер на пороге. Что думает мышь, видя желтеющий в мышеловке сыр?
В глубине невзоровского кабинета мерцали зеленые цифры. Едва слышно гудел кондиционер.
Конец
