будь двор окружен такой мощной магической защитой, при которой ни одно боевое заклинание не сработает или сработает, но не так, как предполагалось в оригинале, все было бы, конечно, гораздо проще.
Однако приходится играть теми картами, что сданы.
Впрочем, защита не препятствует ведь делать фокусы. А фокусы я любила с детства.
Я поела и выпила кофе, размышляя, как быть. Неизвестно, когда у меня выдастся время на еду в следующий раз, так что упускать представившуюся возможность не следовало.
Потом я тщательно умылась над тазиком, а слитой водой ополоснула зеркало. Подождала, пока оно высохнет, и села перед ним, рассматривая свое отражение.
Это был один из самых интересных фокусов с зеркалом, о которых я читала в купленной в вершенской лавке книге.
– Иди ко мне, не бойся. Ты мне нужна. Очень.
Это было истинной правдой.
И я принялась вынимать отражение из зеркала. Выглядело со стороны это, должно быть, чудно. Поскольку зеркало было небольшое, отразиться во весь рост я в нем не могла. Поэтому приходилось, вынув одну часть (руку, к примеру), отражать другую и заниматься уже ей. Отвлекаться на что-либо другое было нельзя, сил этот процесс отнимал много, так что под конец у меня даже голова закружилась.
Я водила руками по зеркалу, звала своего двойника и медленно, по чуть-чуть, вынимала отражение из зеркала. Темным серебром блестел двойник, освобожденный из зеркального плена, но постепенно набирал краски, и скоро отличить нас можно было бы только по расположению родинок на теле – та, что была у меня на правом плече, у него оказывалась непременно на левом и так далее.
Жизни ему было двенадцать часов.
А в зеркале я больше не отражалась.
Я села отдохнуть на кровать, любуясь плодами рук своих, и пожалела, что выпила весь кофе. Немного возбуждающего сейчас совсем бы не помешало.
Двойник оказался живым во всем кроме одного: говорить он не мог. Ну и взаимодействовать с предметами материального мира ему было бы затруднительно. Словом, это была иллюзия, только очень правдоподобная и долговечная иллюзия.
Я удовлетворенно кивнула, испытывая законную гордость. Этому меня не учил Берос, я дошла до всего сама, и потому видеть, как здорово у меня получается, было вдвойне приятно.
Интересно, удивился ли бы наставник, узнав, что его воспитанница освоила уже и такие премудрости?
Я испытала мгновенный и острый приступ ностальгии. Как там мой дорогой учитель, как нянюшка, как Гард, наш общий любимец?
Не слишком ли я поторопилась их покинуть, не переоценила ли я свои силы?..
Ерунда. Не к лицу дочери Марка и Катарины сомнения, не к лицу ей раскаиваться в сделанном выборе.
Впрочем, от раскаяния я была очень далека.
Передохнув, я разместила двойника на кровати, взяла в руки принесенный кувшин, встала за дверью и принялась громко стонать. При этом я очень надеялась, что местная охрана если не достаточно гуманна,
