И способны ли они – в подавляющем большинстве своем – к этому…
Умение пользоваться румянами и губной помадой не в счет…
Но что еще можно было придумать? Назваться аристократкой невозможно: фамилии титулованных семейств хорошо известны при дворе, во всяком случае справиться даже и о представителях какого-нибудь захудалого чародейского рода не представляет труда. А низшие сословия, как правило, понятия не имеют об Искусстве. Исключения только подтверждают правило.
И все же дочь лавочника– это не селянка, в младенчестве овладевшая всеми секретами превращения комковатой овечьей шерсти в тончайшую дорогую материю и на этом завершившая свое образование.
– Какова была цель вашего визита в Кайну? – говорит между тем начальник дворцовой стражи.
– Мне хотелось увидеть город, о котором я так много слышала, – говорю я и даже не вру. – К тому же папа решил, что мне пора дополнить образование.
– Где вы остановились?
– В гостинице… – Я называю адрес.
– Как вы оказались в парке?
– Я хотела увидеть королеву, разумеется, – дерзко вздернутый подбородок, надменный взгляд. Интересно, подействует?
Судя по ровным интонациям начальника дворцовой стражи, подействовало не очень.
– Кто может подтвердить ваши слова?
– Хозяйка гостиницы… Я говорила ей, что собираюсь посмотреть на прогулку ее величества.
– Как получилось, что вы владеете Искусством?
Ну вот, чего я и боялась.
– Ну, Искусством это сложно назвать, – скромно опущенные глаза. – Папа в детстве мечтал стать магом, да судьба повернулась иначе. Вот он и отдал меня в учение, ненадолго, правда.
– У кого вы учились?
– У городской ведьмы, – выпаливаю я.
Ведьмы промышляют знахарством, акушерством и мелким колдовством. Обитают они, как правило, в провинции, сила их, а также скверный характер, плохо уживаются с цивилизацией. Настоящие маги относятся к ним обычно с презрением и плохо скрываемой брезгливостью.
Не очень-то правдоподобная версия, конечно, но времени придумать другую у меня не было.
– Ведьмы не умеют менять облик, – бесстрастно произносит Ян Кайренд. – Приписываемые им способности к оборотничеству не более чем свидетельство доверчивости простолюдинов, среди которых они ведут свою практику, и непомерного самомнения дам, создающих себе подобную репутацию.
– А эта умела, – упрямо говорю я. – Может, она была необычная ведьма, не знаю.
– Как ее звали?
– Тана. О своей фамилии она не распространялась.
– Как же к ней обращались окружающие?
– В городе ее называли просто Старая Тана или Тана-ведьма и все.
– Она живет сейчас в Вершене?
– Конечно.
Ага. Так же, как и папаша Флёр.
Впрочем,
