существо, поработили его разум, заставляя верить в собственную непревзойденность. На пути попалась она, перечеркнув все труды и старания.
В женской руке каждый раз появлялось все больше бумаг, тонкие пальцы, крепко державшие ручку, то и дело касались листа, переворачивая его, фиксируя каждое изменение существа:
Отказывается есть, хотя чаши пусты на следующий день.
Эфир снаружи откликается на его зов в ночное время, стараясь проделать брешь в нашей защите.
Крылья с каждым днем теряли свой цвет, величие и силу. Путы крепко пережали точки передачи Эфира.
Кажется, он не любит прикосновения. Нужно больше опытов, дабы понять, как подавить сущность этого создания до того, как оно поймет это.
Подойдя как можно ближе, женщина протянула руку к существу, заставляя того дергаться в тугих цепях. Прикосновение обжигало, словно на кожу прыснули раскаленным маслом, отстраниться не получалось, даже разъяренный, весьма отчаянный крик, не пугал. Ни один мускул не дрогнул на подтянутом из—за тренировок теле, на лице не читалось эмоций.
В голове существа мутнело, хотелось вырваться и забиться в далекий угол, стараясь потопить в себе приступы паники, дурман от женского запаха, словно феромоны, действовали на тело. Оно ненавидело прикосновения, но поддавалось им.
****
Казалось, сон существа продлится вечно. Сил на бодрствование у него уже не оставалось. Каким бы сильным и выносливым не было его тело, вся эта сила, да и регенерация, должны были чем—то подпитываться. Но Эфир был заблокирован, а обычную еду он вскоре отказался есть даже с помощью астральной проекции. Существу не было страшно. Оно ожидало смерти. И лишь сон продлевал его существование, ибо во сне хватало и того минимума энергии, что просачивался в камеру. Надоедливые двуногие уже давно перестали его навещать. Даже та женщина больше не появлялась. Может даже умерла. Она ведь всё—таки Телекинетик, а они долго не живут, тем более с её то мощью. А жаль. Она была смелой и сильной. А ещё так приятно пахла. Неожиданно, сквозь сон, существо начало слышать голоса.
– Если так продолжится, то он умрёт от банального истощения, – говорил один голос, судя по тембру мужской. Молодой парень. Холодный, рассудительный и беспощадный. От него исходил запах озона. Значит один из тех, кто тогда вторгся на его территорию.
– Гордость его погубит, а не истощение, – с презрением произнеся, женщина пнула дверь темницы. Голос был резкий, громкий, резонирующий. А значит этот человек злой, грубый, вспыльчивый и бессовестный. Таких существо убивало десятками, ничего хорошего такие делать не могли.
– И что, он всё время спит? – Этот голос он узнал сразу и дрогнул, словно ощущая прикосновения подушечек пальцев на щеке. «Жива», – пронеслось на затворках сознания существа, вынуждая удивиться собственным мыслям.
– Беспробудно. Как не придём, он спит так, словно мёртв. Чуть ли не несколько раз за день приходится проверять его состояние, – голос надзирателя он признал
